Колдовской мир-4. На крыльях магии
Шрифт:
Даже если бы им каким-то чудом удалось бежать, пешком они далеко бы не ушли. Лошади северян для них слишком велики, они с ними не справятся. И вообще они отзываются только на голоса своих хозяев. А девочки постоянно хотят есть, так они голодны. И постепенно слабеют. Предоставленные сами себе, они не выдержат и дня.
Теперь, когда разбойники не опасались преследования, они двигались медленней, сберегая силы лошадей. Тем не менее Эсгир, их предводитель, время от времени посылал назад разведчиков, чтобы убедиться, что никто за ними не идет. Каждый раз разведчики возвращались с отчетом, что никого и ничего подозрительного не видели. И каждый раз настроение Мыши все больше ухудшалось, надежда на освобождение
Иногда, когда позволяли обстоятельства, они собирали съедобные корни и ели их перед сном. И если удавалось найти немного свежей пищи, которая скрашивала сухой рацион ализонцев, девочки спали лучше. Но им везло очень редко. По ночам, когда ничего не удавалось найти, они еще теснее прижимались друг к другу.
— Куда мы идем? — У Шепелявой блестели глаза, она умоляюще посмотрела на Звезду, как будто, если задавать этот вопрос часто, Звезда найдет ответ.
В первый раз та ответила.
— На север. Мы идем на север.
— Откуда ты знаешь? — прошептала Сверчок.
Как и другие девочки, Звезда осунулась и обычно бывала мрачной, ей тоже приходилось трудно. Сейчас выражение ее лица слегка смягчилось.
— Вспомните мое волшебное имя, — сказала она. — Я знаю звезды. И могу по ним сказать, что мы все время движемся на север. Иногда слегка отклоняемся. Но потом обязательно возвращаемся к прежнему направлению. Поэтому я и уверена.
— Я думала, тебе дали такое имя, потому что ты умная. — Мышь торопливо прикрыла рот руками, она испугалась, что говорила слишком громко.
— Я тоже, — прошептала Птица. — Ты самая умная, кроме моих мамы и папы. И хранительницы, — рассудительно добавила она.
— Спасибо, — вздохнула Звезда. — Но какая польза от того, что мы знаем, в каком направлении идем? Мы все равно ничего не можем сделать.
Пламя коснулась руки Звезды.
— Я уверена, что наступит время, мы что-нибудь обязательно придумаем, — обнадежила она со своей характерной твердостью.
— Может быть.
Звезда легла, закуталась в тонкое одеяло и закрыла глаза. Неожиданно Мышь услышала мысли Звезды. Такое с ней случилось впервые. Раньше она слышала только маму. А сейчас она словно проникла к Звезде в голову и слилась с ее мыслями. Девочки слишком надеются на ее предводительство и советы, а она чувствует себя такой маленькой и одинокой, неспособной им помочь. Мышь легла рядом со Звездой, прижалась к ней и накрыла их обеих своим одеялом. Дети очень быстро поняли, что таким образом им становится теплее, а ночи все еще холодные.
— Я помогу, Звезда, — зашептала Мышь. — Мы все поможем. Не волнуйся. Ты не будешь одна.
Звезда только вздохнула. Может, уже засыпала. Рядом остальные девочки тоже укладывались парами, как Мышь и Звезда, пытаясь получше укрыться неподходящими для такой погоды одеялами. Птица и Пламя уже уснули, но Шепелявая и Сверчок толкались и жаловались на камень, который впился в бок сначала одной, потом другой. Наконец Сверчок села, поискала вокруг, нашла этот камень и бросила его в сторону, но не в направлении светловолосых стражников.
— Вот, — с презрением произнесла она. — Младенец! Хорошо, что есть кому за тобой присматривать.
Шепелявая ничего не ответила, но Мыши показалось, что она всхлипнула. Шепелявая беспокоила ее больше всех, и Мышь знала, что остальные четыре девочки считают так же.
Ну
Звезда сказала, что они идут на север. Мышь с замирающим сердцем подумала, что там страна, в которой еще больше светловолосых людей и что они приближаются к их родине — Ализону. Она надеялась, что туда еще далеко и на дорогу потребуется много дней. Все что угодно, лишь бы затянуть время, пока она не узнает, зачем она и ее сестры нужны незнакомцам и что с ними намерены сделать.
Приблизившись к подножию гор, преграждавших путь, отряд еще больше замедлил скорость своего продвижения. Красновато-коричневая почва сменилась красно-рыжей, цвета засохшей крови. В землю как будто столетиями закапывали гнилую растительность или что-то еще похуже, хотя ни один сельскохозяйственный инструмент этой почвы не касался. Растительность снова стала серо-зеленой, хотя выглядела болезненной и совсем не походила на ту, что окружает город Эс.
«Нечистая, — думала Мышь. — Вся эта земля какая-то нечистая, больная. Мне здесь не нравится».
Кто-то завыл вдалеке, и тощие белые собаки подняли морды и завыли в ответ. Солдаты торопливо посадили их на поводки, а собаки прыгали, натягивали их, старались убежать и преследовать зверя, звавшего их.
В воздухе запахло влагой, хотя Мышь инстинктивно почувствовала, что это запах не моря, а чего-то гораздо более страшного. Пахло так же, как выглядела местность, — скверно и нечисто. Несколько дней подряд по утрам они ехали в тумане, который потом неохотно рассеивался, как будто обладал собственным разумом и не приветствовал пришельцев. Туман окутывал края холмов и стелился по земле, как беззвучные серые волны. Он клубился у ног лошадей, и путники продвигались совсем медленно. Лошади словно шли по стоячей воде, ощупью находя путь в этой безрадостной местности. Постепенно туман поднялся до колен лошадей, потом до боков, пока не закрыл всю лошадь толстым серым одеялом.
И хотя дорога выглядела здесь гораздо лучше — казалось, ею пользуются чаще, чем в лигах отсюда, — ализонцы пустили лошадей шагом. Несколько Псов спешились и пошли впереди, разглядывая землю. Они как будто что-то искали. В полдень путники остановились, чтобы передохнуть и быстро перекусить.
— Где мы сейчас, Звезда? — простонала Птица. Она дрожала: день был холодный, а кусок черствого хлеба с твердым сыром не позволял насытиться.
Звезда погрызла свой хлеб и половину завернула в плащ. Этому они все научились: тепло тела иногда размягчает черствую корку, и тогда ее легче есть.
— Я думаю, мы возле болот Тор, — определила она, продолжая жевать. Стерла плесень и откусила сыр.
— О, — отозвалась Шепелявая негромким безжизненным голосом. — Это плохое мешто.
— Скорее опасное, — предостерегла Звезда. — Когда я ездила с родителями в фургоне, мы его всегда избегали. Предпочитали иметь дело с фермерами в предгорьях, когда забирались так далеко на север.
Мышь проглотила кусочек хлеба с сыром. Вкус как у пепла. С болью вспомнила она мамин сыр. Какой он вкусный! Она может никогда больше не увидеть маму, никогда не поесть хорошей пищи… Нет. Нельзя так думать. Хотя еда невкусная, голод она смягчает, так что надо есть. Нужно оставаться сильной, если она хочет выжить. Ее кусок хлеба не такой черствый, как у других, и она решительно приказала себе есть, не думая о вкусе, пока не съела все. И в своей поглощенности едой даже не заметила, что к ним направляется Эсгир. Увидела, только когда он в сопровождении нескольких своих солдат оказался буквально среди девочек.