Колдовство королевы

Наслунд Брайан

Эшлин заморгала. Отвела глаза. Кашлянула. Потом сказала напряженным голосом:

– Продолжай.

– А продолжать-то и нечего. После этого Озирис Вард начал отрубать мне всякие части тела и делать какие-то записи.

– Это очень полезные сведения. Для меня очень важно, как твое тело реагирует на боль.

– Ага. И в конце концов оно меня и убьет.

– Ох, Сайлас! – Она шагнула к нему.

– Не надо, – сказал он. – Если ты расчувствуешься до розовых соплей, я сразу пойму, что мне хана.

– Ничего подобного.

– Откуда

ты знаешь? Ты же не догадываешься, что со мной происходит!

– Потому что в Альмире, когда я только начала изучать драконью нить, то чувствовала себя девчонкой, которая забрела в мелкий пруд и притворяется, что понимает океан. Тогда я остро ощущала свою неадекватность, но теперь все изменилось. Может, я и не выяснила, как действуют и как взаимосвязаны между собой все системы этого мира, но научилась распутывать их секреты, постепенно, раз за разом. – Она помолчала. – Я найду способ тебе помочь, Сайлас. Обещаю.

Инстинктивно Бершад хотел ответить, что все это не важно и что он готов отправиться в последний путь по реке, как только его подхватит течение. Именно так он начал относиться к жизни с тех пор, как много лет назад получил свой первый смертный приговор. Но, по правде говоря, теперь, когда он снова был с Эшлин, выяснилось, что совсем неплохо было бы провести еще несколько лет на Терре. Поэтому вместо ответа Бершад поцеловал Эшлин – нежно, ласково, чувствуя у нее на губах вкус рисового вина и морской воды.

– Я тебе верю, – сказал он. Он и впрямь ей верил. Он погладил ей плечи, обхватил ладонями ее бедра. – Но прежде, чем разбираться с моей проклятой кровью и с моей проклятой участью, хорошо бы разобраться с этими неболётами.

Она придержала его руки, не давая им двинуться ниже.

– Говорю же, все это взаимосвязано.

4

Вира

Балария, Бурз-аль-дун, императорский дворец

– Ганон, ты жив? – ласково спросила Каира.

Вместо ответа баларский император блеванул в фарфоровый унитаз – третий раз за утро.

– Похоже, он там еще задержится. – Каира отошла от двери в уборную, уселась в мягкое кресло у окна и опустила ложечку из драконьей кости в чашку чая. Отпила глоток и снова принялась читать какие-то бумаги.

Пока они дожидались появления императора, Вира беспрерывно скользила взглядом по дверям и альковам королевских покоев, в такт часам, подрагивавшим на внутренней стороне запястья. Вообще-то, Вире не нравились всевозможные баларские изобретения: по большей части они были шумные, изрыгали пар и пахли горящим драконьим маслом. Но синхронизированные часы на наручах воинов баларской армии были очень полезны, позволяя сотням и тысячам солдат организованно осуществлять совместные действия как в городе, так и во всей империи.

Единственной проблемой было громкое тиканье. Вира его не выносила, потому что звук с легкостью выдавал врагу твое местоположение. Она пожаловалась на это Озирису Варду, и через неделю тот вручил ей особые беззвучные часы – они отмечали время едва заметной пульсацией, легко ощутимой кожей запястья.

Хотя Виру и учили ни в коем случае не полагаться на какое-нибудь одно орудие или оружие, ей неохотно пришлось признать, что часы все-таки приносят пользу.

– Ты когда-нибудь прекратишь озираться? – спросила Каира, перевернув страницу.

– Нет, императрица.

– Но ведь здесь нет никого, кроме нас.

– Ты просто думаешь, что здесь нет никого, кроме нас, хотя полностью в этом не уверена, – сказала Вира.

Она поправила меч за спиной – старый клинок Бершада. Не самое удобное оружие для боя в узких коридорах и дворцовых покоях, но меч нравился Вире куда больше, чем пульсирующий наруч. Папирийский клинок напоминал ей о доме.

Вдобавок для ближнего боя и узких коридоров Вире вполне подходили ее верные кинжалы – Овару и Кайса.

Ганон еще раз блеванул, выругался, сплюнул, дернул цепочку механического слива и немного погодя вышел из уборной.

У императора были воспаленные глаза, бледная, покрытая испариной кожа и встрепанные, слипшиеся от пота волосы. Однако же, несмотря на все признаки тяжелого похмелья, невозможно было отрицать, что Ганон Домициан – невероятно привлекательный мужчина. Орлиный нос и светлые глаза вкупе создавали отточенную симметрию, в сравнении с которой обычные лица выглядели перекошенными.

Впрочем, проведя всего несколько месяцев в Баларии, Вира уяснила, что за потрясающей красотой императора скрывается характер, который оставляет желать лучшего.

– Я еще посплю. – Ганон улегся на громадную кровать посреди комнаты и накрылся толстыми одеялами.

– Вот-вот начнется военный совет, – напомнила ему Каира. – Получены известия о боевых действиях армады за рубежом.

– А еще один военный совет соберется на следующей неделе. И вообще, военные советы проводятся один за другим, с тем же постоянством, с каким Этернита передвигает по небосводу солнце и луну.

Каира отпила чаю, поджала губы.

– Ганон, я так надеялась, что именно на сегодняшнем совете ты задашь несколько важных вопросов.

Предыдущим вечером Каира пила наравне с Ганоном, а под конец даже подзадоривала его пропустить еще по рюмочке, но в отличие от супруга лицо императрицы было свежим, а глаза – ясными. Даже после самой разгульной пирушки она обходилась лишь парой часов сна, а наутро подбадривала себя чашкой крепкого чая. Вот и сегодня она проснулась на заре и уже три часа изучала документы, доставленные вместе с завтраком.