Колдун из Салема
Шрифт:
Я растерянно посмотрел на Макмадока, сел на корточки и потрогал пальцами волокна корней. Они были гладкими и холодными — намного холодней, чем должны были быть. А еще они, казалось, тихонько пульсировали. Я с отвращением отдернул руку и встал.
— Когда мы сюда приехали, этого всего здесь еще не было, — сказал я. — Я это точно помню.
Макмадок молча кивнул. Полено в его руке почти сгорело, и языки пламени уже подбирались к его пальцам. Но он, казалось, этого не замечал. Малюсенькие красные искорки падали на землю и гасли на влажном слое корней.
— Это… это точно такие же
Интонация его голоса встревожила меня еще больше. Я оглянулся на дом. Говард все еще стоял у двери и что-то показывал нам жестами, а лес за домом, казалось, стал еще массивнее и темнее. Мне даже на какой-то миг почудилось, что он приблизился.
— Успокойтесь, Лон, — сказал я тихо. — Пойдемте в дом.
Он кивнул, но так и не двинулся с места, а продолжал стоять, глядя широко раскрытыми от страха глазами на черные корни. При мерцающем свете полена мне показалось — хотя я и не был в этом уверен — что корни движутся…
Резко повернувшись, я схватил Макмадока за плечо и почти силой потащил за собой. Земля под нашими ногами, казалось, вибрировала, как будто мы шли по гигантскому батуту. Мне приходилось идти очень осторожно, чтобы не запутаться в бесчисленных отростках и побегах. Корни доросли уже далеко за середину поляны, продолжая тянуться к дому.
Когда мы подошли к двери, Говард молча отступил в сторону, пропуская нас. Он хотел что-то сказать, но, увидев побледневшее от страха лицо Макмадока, промолчал.
Макмадок подошел к камину, бросил в него остаток горящего полена и потер руки над пламенем, согревая их. Со стороны лестницы послышались шаги. Я поднял глаза и увидел двоих мужчин — жителей Дернесса, спускавшихся один за другим вниз по лестнице. Лица у них были такими же бледными, как и у Макмадока.
— Что там с… с Бреннаном? — тихо спросил Говард.
— Он погиб, — ответил я, не глядя на него. — Исчез.
— Исчез? Что значит — исчез?
Макмадок бросил на него встревоженный взгляд и так крепко сжал челюсти, что мне показалось, будто его зубы хрустнули.
— Что-то его утащило, — солгал я, а затем добавил тоном, от которого и сам содрогнулся: — И оно приближается, Говард.
— Чтоприближается?
— Корни, — выпалил Макмадок еще до того, как я успел что-то ответить. Его взгляд был прикован к огню в камине. — Они приближаются. Они… они окружают дом. Мы сидим, как в западне, и…
Он замолк, видимо, почувствовав, что вот-вот снова потеряет самообладание.
— Макмадок прав, — продолжил я вместо замолчавшего Макмадока. — Уже половина поляны заросла корнями. Если они и дальше будут так быстро расти, то уже через час они появятся здесь.
Говард молчал. Было нетрудно догадаться, о чем он сейчас думал: в его взгляде чувствовался страх. Однако когда он снова заговорил, его голос звучал неестественно спокойно.
— Нам нужно убираться отсюда, и как можно быстрее.
Макмадок пронзительно засмеялся.
— Убираться отсюда? — спросил он. — В такую темень меня отсюда ничто не заставит и шагу сделать — хоть лошадьми тащите.
— Это было бы самоубийством, — поддержал я Макмадока. — Там и собственного носа не видно, Говард. Мы ничего не сможем сделать, пока не рассветет.
— И когда же рассветет?
Макмадок подумал пару секунд.
— Часа через два, — пробормотал он. — Может, полтора. Не раньше.
— Два часа, — Говард вздохнул. — Это, черт возьми, слишком долго.
Он подошел к двери и некоторое время вглядывался в темноту, заслонявшую от нас все, словно черная стена. На небе совсем не было звезд. Казалось, что дом накрыли колпаком из темноты и тишины. Тем не менее, снаружи что-то шевелилось. Этого что-тоне было ни слышно, ни видно. Но оно там было.
Рольф проснулся, когда над верхушками деревьев чуть посветлело — появились первые признаки рассвета. Мы к тому времени уже просушили его одежду, а Говард и один из мужчин из Дернесса — они сказали нам свои имена, но я почему-то их не запомнил — помогли ему осторожно подняться с импровизированной постели и одеться. Жар у него прошел. Его лоб был еще горячим, а лицо — осунувшимся и бледным, с серыми нездоровыми пятнами на щеках. Его глаза запали и болезненно блестели. Тем не менее, все было так, как и предсказывала Мэри: как только прошел жар, Рольф начал быстро поправляться. Он был еще слаб и пошатывался, но зато теперь уже мог ехать верхом, нужно было лишь помочь ему сесть на лошадь.
Пока Говард, Мэри и я занимались Рольфом, один из мужчин стоял на страже у входной двери с ружьем в руках (оно ему, конечно, в данной ситуации совсем не помогло бы, но, тем не менее, придавало ему некоторую уверенность). Небо быстро светлело, а вместе с рассветом в доме появились тени. Стало еще холоднее. Последние два часа мы провели, сидя рядом у камина, и за это время болезненное ощущение холода, сковывавшее мои внутренности, исчезло. Впрочем, похоже, ненадолго. Хотя дождь прекратился, температура снаружи все время падала, на черных корнях на поляне был виден иней и небольшие кристаллы льда. Даже учитывая то, что у нас были лошади, нам понадобилось бы несколько часов, чтобы выбраться из леса и доехать до Беттихилла.
— Надо привести лошадей, — сказал Говард. — А еще пусть кто-нибудь сходит посмотрит, насколько приблизились эти чертовы корни.
— Я схожу, — вызвался Макмадок.
Он к этому времени уже полностью взял себя в руки и действовал теперь невероятно спокойно. Но я понимал, что это лишь видимость: под маской спокойствия в нем клокотал страх. Я попытался представить, что же происходит сейчас в его душе, но у меня ничего не вышло. Для меня и Говарда ситуация, в которой мы оказались, представлялась весьма жуткой. Для Макмадока и его товарищей произошедшее, наверное, казалось в сто раз ужаснее. То, что нам довелось увидеть, было частичкой другого мира — мира, который был для них абсолютно чуждым и непостижимым. В сущности, это было просто чудо, что еще никто из них до сих пор не потерял самообладание и не тронулся рассудком. Впрочем, это могло случиться в любой момент. Малейшего толчка могло оказаться достаточно, чтобы невыносимое напряжение прорвалось взрывом.