Колдун высшего звена
Шрифт:
Теперь вот Елена упорно будет отмалчиваться, отгораживаться от него, станет отстраненной и официально-вежливой с коллегами.
Обычно такой расклад бесил Алека до чертиков, однако сейчас положение вещей и сумрачное настроение коллеги его более чем устраивало. У него тоже уже давно выработался своеобразный рефлекс: при любом упоминании все тех же «нехороших» понятий быстренько забираться в свою «ракушку», как рак-отшельник, и особенно сторониться своей дорогой подруги.
Вот и сейчас видеть Елену, общаться с ней, работать, даже находиться в одной комнате, ну, совершенно не хотелось. Он мельком глянул на журнальный
Алек невольно улыбнулся. Вот даже в нежелании общаться друг с другом они и то солидарны и совпадают по времени. Что в принципе еще больше бесит.
Предназначение… Да, к счастью, им повезло больше, чем их нынешнему клиенту и его распрекрасной Леле. У них с Еленой все проще и приземленнее. В любви они свободны. Более того, для Алека, как и для Елены, существует в этом плане та самая судьба, правда, ни им, ни ею еще пока не встреченная. Но все же он с дорогой подругой так же связан предназначением. А это значит, тащиться им так по жизни все время вместе, все время рядом. И тут хоть сбегай, хоть прячься, хоть разъезжайся по разным странам, а тебя обратно притянет. Они могли бы чисто по-человечески любить друг друга, могли ненавидеть, это ничего бы не изменило. Условия сосуществования они себе обустраивают сами, но сам факт постоянного сосуществования не меняется. И вот эта неизменность так бесит порой. Вот с этим смириться ни Алек, ни Елена никак не могли. Хоть на луну вой и об стенку головой стучи. А обернешься, и она, то бишь дорогая подруга, по-прежнему рядом. И он от Елены никуда Тошно становится… иногда.
А еще хуже от мысли, что сам смириться с предназначением не можешь, но каким-то двум влюбленным идиотам помогаешь это сделать, и сам лично еще глубже запутываешь их в эту жуткую паутинку Судьбы. Что называется, чтоб не рыпались больше. Вот такие они с Еленой молодцы. По принципу «сам не гам, и людям не дам… жить нормально».
Он подал Елене чашку с кофе. Она кивком поблагодарила, потом вдруг сняла очки и уставилась на друга, расчетливо и недобро прищурившись.
– Слушай, – немного помолчав, обратилась она к Алеку. – У нас два варианта. Дуться друг на друга целый день и зализывать ранки, жалеть себя и свою нелегкую долю… Или разругаться, поорать друг на друга от души, спустить пары, что называется, и продолжить работать. Давай быстренько поссоримся из-за какой-нибудь ерунды, а потом поедем к мэрскому клиенту, как люди, а?
Алек молча пожал плечами. А чего им ссориться? Они так много друг про друга знают, что даже так необходимой для ссоры мелочи с разбегу не найдешь, они же их уже на автопилоте, такие мелочи, обходят.
– Может, давай лучше вызовем Геллу и отчитаем ее за что-нибудь по полной или все того же Женьку? – предложил он в ответ.
– Ага! И нам станет еще хуже, что сорвались на сотрудниках, – ехидно отозвалась Елена. – А как же авторитет начальства? Где наш шефовский положительный имидж?
– Есть еще варианты, – чуть улыбнулся Алек. – Обматерить Господа Бога. Поехать попинать Китайскую стену.
– А может, ну их, эти исправления в уставе и Женьку вместе с ними, – вдруг осенило Елену. – Пойдем на фиг отсюда. Чего в четырех стенах торчать?
– И куда? – без особого энтузиазма поинтересовался Алек, который в принципе не питал любви к пешим прогулкам.
– К мэрскому клиенту, – пожала она плечами. – У нас есть варианты?
Алек усмехнулся. Понятное дело, она хотела сказать: «У нас есть выбор?» – но в данном случае это прозвучало бы слишком многозначительно. Вернее, с вполне определенным смыслом и не про клиента.
– Пойдем. – Он поднялся с кресла и потянулся к вешалке за своей курткой и ее плащом.
На улице царила золотая осень. Та неизменно прекрасная пора летающей паутины, бездонно синего неба, разноцветных листьев, раскрасивших деревья и усыпавших все кругом, пора запоздало теплого, по-особому ласкового солнца. Те несколько дней в сентябре, когда времени будто не существует. Смотришь на календарь, разумом понимаешь, что на дворе осень, а сердце не соглашается, ловя в волшебном свете прозрачного воздуха тепло и нежность лета. Когда будто бы весь мир закрыт чудесным куполом, каким, наверное, скрыл Будда великую Шамбалу, в вечном покое и мире.
Алек наблюдал за тем, как Елена семенит по дорожке парка, собирая носками сапог кучи опавших красно-желтых кленовых листьев. На ее любимые каблучки-шпильки нанизались другие, уже испачканные землей листки. И вид у подруги был довольно забавный.
Алек размышлял о том, что вскоре он сам станет миссионером одной из теорий его дорогой Елены о банальности всего сущего, о жизни современного человечества по формулам и знакам, доставшимся нам в наследство от древних, более мудрых и, если честно, более циничных.
Естественно, красоты родной природы его успокаивали, гнали прочь плохое настроение, смиряли с судьбой. И иначе никак не могло быть. Ведь этот рефлекс расслабляться душевно под золотыми лучами «звезды по имени Солнце» в золотую пору так называемого бабьего лета был в нем заложен десятками столетий генетической памяти, сотнями поэтических строк, так любимых его дорогой подругой. «Пускай ведет звезда тебя дорогой в чудный сад…»
Ленка сейчас наверняка бы съехидничала, сравнила бы их обоих с собачками Павлова. Алик криво усмехнулся.
Елена посмотрела на него и весело рассмеялась, раскинула руки и закружилась на месте, радуясь шелесту листьев под ногами.
– Собачек Павлова я тебе оставлю, – спрогнозированно ехидно сообщила она, видимо прочитав его мысли. – Я вот о вечности символов думала. Знаешь, почему наши православные храмы так богато разукрашены? Вот тебе ответ на загадочку, столь не нравящуюся протестантам. Посмотри вокруг – та же синяя эмаль, куча золота и пурпура. Наши братья в сутанах просто копируют естественное богатство природы.
– И как всегда неудачно, – согласился Алек и начал носком ботинка сгребать кучу листьев, стараясь при этом соблюсти четкую форму круга. – Христом Природу не побороть.
– Скорее уж не самим Спасителем, а его атрибутикой, – поправила Елена, доставая сигареты. – Причем атрибутикой, о которой он сам, бедняга, никогда бы и не подумал. Это не ему, убогому, а самой матушке Церкви нужен этот набор мертвых символов, слабое оружие в борьбе с Природой, читай, язычеством.
– Вот потому-то мы и остаемся язычниками, – немного менторски, с нотками самолюбования, напомнил Алек. – Душа естественно тянется к естественному. Пардон, за каламбур.