Колдунья моя
Шрифт:
— Она больше никогда не обидит мою госпожу! Клянусь Святым Патриком! Клянусь Пресвятой Богоматерью!
Проснувшись утром, Мэйрин увидела, что Жосслен спит рядом. Тупая боль в ладони дала знать, что рана может воспалиться, если не принять нужных мер. Поднявшись с постели, Мэйрин сняла разорванную сорочку и надела свежую. Поверх натянула простую юбку из синего льна и такую же тунику. Обувшись, она торопливо спустилась вниз по лестнице и нашла Нару у камина.
— Где Дагда? — спросила она.
— Сказал, что уехал по какому-то делу, — ответила Нара. Мэйрин удивленно приподняла бровь. Было еще очень рано, солнце даже не взошло.
— Если пройти несколько
Вскипятив воду и разыскав таз, Мэйрин наполнила его горячей водой и добавила щепотку сушеных листьев мяты. Пока вода настаивалась, Мэйрин аккуратно разорвала старую сорочку на ленты, сняла повязку с руки и окунула ладонь в воду. Терпеливо дождавшись, пока корочка засохшей крови размякнет, она почувствовала неприятное жжение в ране. Взяв лоскут ткани, она принялась осторожно тереть ладонь, пока вода в тазу не порозовела, а рана не очистилась от засохшей крови окончательно. Вынимать руку из воды она не стала: рана не должна закрыться, пока Нара не принесет все необходимое для припарки.
Вернулся Дагда и удивился, что застал свою госпожу здесь в такой ранний час.
— Где ты был? — спросила Мэйрин.
— Ездил по делу в Вестминстер, — тихо ответил он.
— Господи! Что ты там делал?
— Кое-что, о чем следовало позаботиться много лег назад. И не спрашивай, госпожа моя. Я уже побывал на исповеди и готов исполнить наложенную на меня епитимью. — Он вынул руку Мэйрин из воды и изучил рану. — Глубокий порез! Ты справишься сама?
— Да. Нара пошла купить кое-что для припарки. Какую же епитимью на тебя наложили?
— Пожертвовать церковным нищим серебряный пенни. Более чем достаточно за душу шлюхи, хотя я не уверен, что у нее была душа. — Он бережно опустил руку Мэйрин обратно в таз.
— Ох, Дагда! Никто не любил меня так сильно, как ты! Мне даже стыдно.
— Не надо стыдиться, госпожа моя! Я всего лишь исполняю обещание, которое дал твоей матери, этой святой, благословенной женщине. И не надо больше об этом говорить.
Вернулась Нара с лекарствами. Мэйрин велела ей очистить лук и растолочь его в кашицу. Затем она достала из сумочки, висевшей у нее на поясе, немного соли и несколько листков руты и растерла их в порошок. Смешав все вместе, она добавила уксуса и несколько ячеек от медовых сот. Получилась густая мазь. Вынув пораненную руку из воды, Мэйрин покрыла ладонь слоем мази, а Нара осторожно перебинтовала ее двумя льняными лентами.
— Выложи остаток мази в горшочек, — велела Мэйрин служанке, — и поставь в холодное место.
— Да, миледи, — ответила служанка и убежала, схватив ступку, в которой Мэйрин готовила мазь.
— Посмотреть, не проснулся ли милорд? — спросил Дагда.
— Да. Хотелось бы позавтракать, — ответила Мэйрин. Ирландец поспешно поднялся вверх по лестнице, а Мэйрин принялась резать теплый хлеб, который Нара принесла от пекаря. Затем она нарезала тоненькими ломтиками сыр, положила его на хлеб и устроила над огнем. Нара принесла ветчину и нарезала ее щедрыми кусками.
— Посмотри, как там хлеб, — велела ей Мэйрин, расставляя на столе четыре деревянных блюда и четыре кубка.
— Хлеб готов, миледи, — сказала Нара. Мэйрин подошла к огню, сказав служанке:
— Принеси кувшин эля, да поживее! Я слышу, что милорд и Дагда уже спускаются.
Нара помчалась выполнять поручение,
— Доброе утро, колдунья моя, — сказал Жосслен, обвив руками ее шею и нежно поцеловав в ямочку на шее.
Мэйрин на мгновение прижалась к нему, наслаждаясь его близостью и теплом.
— М-м-м, — промурлыкала она, почувствовав, что объятия стали теснее. — Как рука? — вполголоса спросил Жосслен.
— Пройдет, — чуть раздраженно ответила Мэйрин. — Я перевязала ее.
— Значит, мне еще рано подыскивать новую жену среди придворных дам? — шутливо спросил он.
— Это, — заметила Мэйрин, — вовсе не смешно, милорд. — Высвободившись из его объятий, она недовольно фыркнула. — Подумать только, что я встала в такую рань, чтобы приготовить тебе завтрак! Ну да ладно, садись уж!
Усмехнувшись, Жосслен сел во главе стола и жестом пригласил Дагду и Нару присоединяться. Здесь, в маленьком лондонском доме, они не обременяли себя формальностями этикета: для этого просто не было места. Стол был сделан в форме буквы» Т «. Когда они приступили к завтраку, слуги начали постепенно собираться, выходя из конюшни, где они ночевали. Нара быстро расправилась со своей порцией: ей предстояло еще накормить всех остальных. Каждому стражнику вручили миску с хлебом, пересыпанным вареным зерном, и кружку с темным элем. Стражники стали рассаживаться вдоль длинного конца стола, на середину которого положили круг сыра. Лорд и леди Эльфлиа были щедрыми хозяевами. Наслушавшись страшных рассказов о скаредности других лордов, пока дожидались окончания ужина в Вестминстере, стражники еще раз убедились, насколько им повезло.
— Я не хочу, чтобы ты сегодня выходила в город, — сказал Жосслен жене.
— Верно. — ответила Мэйрин. — Мне надо отдохнуть. Я все еще чувствую слабость от потери крови. Но сегодня отличный день, так что я посижу в саду, среди цветов.
Они вышли вдвоем в сад за домом, благоухавший розовато-белыми цветами яблони. Небо было голубым и безоблачным. Завтра, на коронацию Матильды, наверняка будет отменная погода. Мэйрин и Жосслен стояли под пологом ветвей и долго целовались.
— Когда Бланш вчера набросилась на тебя с ножом, я испугался, что потеряю тебя, колдунья моя, — сказал Жосслен. — Какое-то мгновение я даже не мог сдвинуться с места. Боялся, что не успею подбежать к тебе вовремя, хотя между тем, когда она выхватила нож, и тем, когда ее взяли под стражу, прошло всего несколько секунд.
— Мне показалось, прошло лет сто, — призналась Мэйрин. — Я даже не думала, что она осмелится на такое. Ведь очевидно, что она проиграла.
— Мне от души жаль настоятельницу Святого Илария, которой придется иметь с ней дело, — отозвался Жосслен.
— Да, — согласилась Мэйрин. Она не сказала мужу, что Дагда намекнул ей на то, что убил Бланш де Сен-Бриек. Если Жосслен узнает о смерти Бланш, ему едва ли придет в голову связать это с Дагдой. Мэйрин понимала, чего стоил Дагде этот поступок: ведь с тех пор, как он, бывший воин, в последний раз поднял оружие на человека, прошло очень много лет. Ее огорчало, что ирландец счел необходимым совершить это убийство. И лучше, чтобы Жосслен не знал об этом. Мэйрин не хотела, чтобы Дагда пострадал из-за чрезмерной преданности своей госпоже… Но была ли она чрезмерной? Возможно, Дагда прекрасно знал, что делает. Возможно, он прав. Бланш де Сен-Бриек никогда не колебалась, выполняя принятые решения, даже если бы это причинило боль другому человеку.