Колеса ужаса
Шрифт:
— Там, — прошептал Малыш, указывая пальцем.
Тут послышался легкий стук по башне, и кто-то по-русски попросил сигарету.
Порта первый собрался с духом. Открыл люк и молча протянул сигарету темной тени. Вспыхнула спичка, осветив худощавое лицо под русской пилоткой. Русский затянулся и довольно произнес:
— Спасибо!
Русские кишели вокруг танков. Из темноты все появлялись новые. Видимо, они принимали нас за своих.
Мы с секунды на секунду ожидали стрельбы, но русские привалились к танкам и болтали. Пытались с нами шутить,
Один из них выкрикнул:
— Скучный вы, танкисты, народ! Веселого слова ни от кого не услышишь!
Другие поддержали его. Старику пришлось удерживать Малыша, когда кто-то пообещал набить ему морду за то, что не отвечает.
Он прошипел:
— Еще не было случая, чтобы кто-то вызвал Малыша на драку и ему это сошло с рук. Думаешь, я боюсь своры паршивых Иванов?
— Если вылезешь и начнешь драться, — усмехнулся Старик, — тебе конец. У меня такое впечатление, что Иванов здесь миллионы.
Малыш сверкал глазами. Мы оцепенели от страха, что он поднимет крик.
— Черт возьми, они должны видеть, что на башнях у нас кресты, а не звезды, — прошептал Легионер.
Порта заговорил с ним по-русски, Легионеру удавалось отвечать односложными словами.
Мы на всякий случай приготовили пистолеты и гранаты.
— Что нам делать, черт возьми? — прошептал Старик. — Долго так продолжаться не может. — И осторожно выглянул из башни. — Русские повсюду. Проклятье, мы, должно быть, остановились посреди целой пехотной дивизии!
Возможным представлялось только одно объяснение. Русским не могло прийти в голову, что это танки противника. Мы вклинились в их позиции примерно на сто километров без единого выстрела и двигались походным порядком.
Мы легко могли бы перестрелять всех, кто стоял возле танков. Но, во-первых, стрелять было запрещено, во-вторых, не думаю, что у кого-нибудь поднялась бы рука открыть огонь по этим любопытным солдатам, которые весело поддразнивали нас.
Прошло больше часа. Потом в голове колонны поднялась жуткая ругань. Раздались выстрелы. Застучало несколько пулеметов. Мы спрятались в танках и заперли люки.
Русские удивленно посмотрели в ту сторону, где шла стрельба.
Появился танк, мчащийся вдоль колонны. В башне стоял человек в кожаной куртке и впечатляющей каске. Русский офицер. Он закричал на солдат. Те бросились во все стороны. Им сразу же стало ясно, кто мы.
Со всех сторон поднялась стрельба. Танки стали разворачиваться, и вскоре вся позиция была смята. Повсюду сверкали вспышки снарядных взрывов.
Едва мы покинули то место, русские атаковали нас большими танковыми силами. Завязался жестокий бой. Через шесть часов мы были вынуждены отойти.
Самолеты с обеих сторон пролетали на малой высоте, поливая из пулеметов все живое. Русские «яки», «миги», «ла» с ревом налетали большими стаями и косили наших гренадеров, будто траву.
Все наши танки повернули на запад. Русские едва не взяли нас в клещи, но маленькие группы сражались независимо с отчаянной смелостью. Ни русские, ни наши командиры толком не понимали, что происходит, пока не стало поздно воспользоваться создавшимся положением.
Мы ехали на запад по развороченным дорогам, заполненным тысячами беженцов. Нам с трудом удавалось протиснуться сквозь них. Там были русские крестьяне, горожане, молодые и старые, женщины и дети, безоружные немцы и русские пленные, не смевшие оставаться из страха репрессий за то, что оказались в плену.
Повсюду поднимался крик:
— Возьмите нас, возьмите нас!
К нам умоляюще протягивали руки. Предлагали деньги, еду, драгоценности за место в танке. Матери поднимали детей и молили взять их с собой. Но мы ехали дальше, не останавливаясь. Отворачивались, чтобы не видеть укоризненных глаз.
Низко над дорогой пролетали русские истребители, получившие у нас прозвище «мясники», и из толпы беженцев поднимался к небу единый вопль. Летчики беспощадно палили во все, что видели.
Повсюду царил хаос. Запад представлял собой громадный магнит, притягивающий этих пришедших в отчаяние людей; паника среди них все усиливалась. Родители бросали детей проезжавшим мимо чужеземным солдатам. Одни солдаты бросали детей обратно. Другие старались найти для них место.
Малыш и Легионер сидели на танке. Им бросили ребенка. Девочку двух-трех лет. Легионер не смог поймать ее, и она упала под гусеницы. Мать обезумела и бросилась под следующий танк.
Малыш издал протяжный вопль. Мы подумали, что он сошел с ума. Старик крикнул ему:
— Что с тобой, дубина?
— Клянусь дьяволом! Клянусь дьяволом! — Он встал во весь рост и подался вперед. Казалось, он собирается спрыгнуть. — Слушайте, мерзавцы, нацистские псы, Малыш спятил. Малыш не в своем уме!
Из горла у него вырвался протяжный волчий вой.
Никто не знает, что случилось бы, если б его не прервала туча налетевших штурмовиков. Они буквально вспахивали дорогу огнем своих пулеметов.
Порта инстинктивно свернул с дороги и на полной скорости въехал в узкий овраг, полностью укрытый кустами.
Едва мы остановились в этом посланном небом убежище, штурмовики вернулись и атаковали громадную массу людей на дороге.
Мы пятеро смотрели из своего убежища на самые жуткие из виденных до сих пор сцены.
Низко над купой деревьев появилось около пятидесяти штурмовиков. Их пушки изрыгали пламя на дорогу. Воздух огласили гулкие взрывы. Через минуту почти все танки были объяты пламенем.
Точно так же штурмовики обходились с людьми на дороге. Люди носились живыми факелами. Многие пытались укрыться в ближайших домах. Земля содрогалась. Вспышки пламени вырывались из носов воющих дьяволов с красными звездами на крыльях. Через секунду дома превратились в ревущие смерчи желто-голубого пламени. Люди, обрызганные горючей жидкостью из рвущихся снарядов, выбегали с воплями и превращались в обугленные мумии.