Колесница призраков

Емец Дмитрий Александрович

Открыв дверь, старик остановился в проеме, и Катя увидела его сморщенное лицо с крючковатым носом и острым подбородком. Лицо это, покрытое восковой бледностью, вполне могло бы сойти за лицо мертвеца, если бы не глаза, внимательные и настороженные. Эти глаза пристально уставились на Катю, и девушке почудилось в них лукавство, будто старик уже заранее знал, зачем она пришла.

– Добрый день! – Катя заставила себя улыбнуться. – Вы меня узнали? Я ваша соседка. Вот пришла спросить, не нужно ли вам в магазин сходить?

Тонкие губы старика сморщились в усмешке. Ни слова не сказав, старик повернулся к Кате спиной и зашаркал прочь. Девушка в замешательстве стояла у порога. Она не знала, что это означает: требование уйти или приглашение следовать за ним. Но по тому, что дверь старик не закрыл, Катя заключила, что это все-таки приглашение. Девушка перевела дыхание,

словно перед прыжком с вышки, и шагнула в квартиру.

Коридор был узкий, грязный, с отклеившимися обоями. Видно было, что здесь уже много десятилетий никто не убирался. На вешалке висели меховые шубы – енотовая и волчья, похожие на те, что показывают в фильмах про девятнадцатый век. Мех на шубах местами вылез, и от них пахло плесенью. Рядом на вешалке болтался большой черный зонт с рукоятью в виде бородатой головы.

Налево коридор вел в кухню, в которой с потолка свисали пучки сушеных трав. Пока Катя озиралась, входная дверь захлопнулась, и послышался звук поворачиваемого ключа. Непостижимым образом старик проскользнул мимо девушки и очутился у нее за спиной. Катя поняла, что теперь она заперта вдвоем со стариком, и ей стало жутко.

Она едва сдержалась, чтобы не броситься назад, но старик вновь возник рядом и поманил ее за собой в комнату – Катя замерла на пороге. Ей показалось, что она попала в лабораторию средневекового алхимика. Всюду: в шкафах, на столах, на подоконниках, на полу – стояли стеклянные и медные сосуды, в которых кипела и едко клубилась какая-то вонючая жидкость. От пола к потолку и обратно, поддерживаемый двумя деревянными опорами, вился змеевик, в тазу вымачивались травы. В большой бутыли плавала заспиртованная кобра, а по углам, нанизанные на кожаный шнурок, висели засушенные летучие мыши. Среди разбросанных в беспорядке старинных книг и переплетенных тетрадей торчал человеческий скелет, одетый в отлично сохранившийся мундир статского советника с орденом Станислава в петлице.

Пока Катя с удивлением и ужасом разглядывала скелет и колбы, старик стоял сбоку, прислонившись плечом к стене, и пытливо смотрел на нее. Вспомнив, зачем она сюда пришла, девушка протянула руку к карману, где у нее лежал датчик, и вдруг услышала странный скрипящий звук. Не понимая, что это, она тревожно повернула голову и вдруг сообразила, что звук, похожий одновременно на скрип и на лай, – смех. Старик смеялся, прикрыв беззубый рот ладонью. Перестав смеяться, он подошел к девушке, с неожиданной силой перехватил ее руку своей жилистой сухой рукой и вытащил из ее кармана датчик. Катя вскрикнула.

Старик, словно испугавшись ее визга, разжал ладонь и отступил на шаг.

– Прости, я думал, это кинжал. Думал, ты хочешь зарезать меня, и это меня насмешило. Меня нельзя убить, нельзя даже ранить, – сказал он скрипучим голосом, в котором звучал непонятный акцент.

Услышав голос старика, Катя от неожиданности сразу перестала визжать. Сомнений не было: она первый человек за последние десять – пятнадцать лет, с кем старик заговорил. Одновременно акцент старика напомнил ей одну завораживающую, леденящую кровь историю, которую ей недавно довелось услышать.

– Фесандопулос! – невольно воскликнула она. Воскликнула, сама не зная зачем, повинуясь скорее интуиции, чем здравому смыслу. Действительно, откуда могла она знать, что у старика есть что-то общее с греком, жившим двести лет назад?

Старик вздрогнул.

– Откуда ты знаешь мое имя? Никто из тех, кто помнил его, не может быть жив! – пораженно спросил он.

– Но вы, почему живы вы? – спросила Катя, все еще не веря, что угадала.

Старик нахмурил свои поредевшие брови.

– Это длинная история. Из ныне живущих ее уже никто не знает, ты будешь единственной, хе-хе… Но, прежде чем я расскажу тебе все, будь откровенна и ты со мной. Откуда тебе известно мое имя?

– Я случайно догадалась. Недавно я слышала один рассказ, – уклончиво ответила Катя.

Ей не хотелось называть князя Багрятинского, но провести старика ей не удалось.

– Этот ваш неизвестный друг, конечно, тот гусар-неудачник, который проиграл мне в карты свою бессмертную душу? – усмехнулся Фесандопулос. – Заклинаю вас, сударыня, никогда не делайте ставку на душу. Пропадет ни за грош, смею вас заверить. Ну да ладно, оставим на время гусара. Что говорить о нем? Мало ли на свете нелепых, увлекающихся, влюбленных гусаров? Хоть пруд пруди!

– И совсем не пруд пруди! – с горячностью воскликнула девушка и залилась краской, до глубины души обиженная за князя.

– Э, поначалу всем так кажется… – скривился Фесандопулос.

Он

подошел к креслу с высокой спинкой, единственному предмету в комнате, на котором не было толстого слоя пыли, и опустился в него. – А теперь, если желаете, послушайте мою историю, –предложил Фесандопулос. – У нас, у древних, говорили: если человек дошел до половины истины, нет смысла скрывать от него остальное. Помните ли, милая моя, одного мифологического грека, которому боги подарили бессмертие, но забыли подарить вечную молодость? Он состарился, стал дряхлым и немощным, таким, что едва таскал ноги. Жизнь утратила для него все свои прелести. Он рад был бы умереть, но от подарков богов так просто не отказываются, и вот этот бедняга жил, жил долгие столетия… Моя история чем-то похожа на его. Когда-то я был учеником одного древнего вавилонского мага. Для него не существовало ничего невозможного: он воскрешал мертвых, читал мысли, движением руки осушал реку или мог одним дыханием заморозить человека, превратив его в лед. Да что там перечислять! Он умел все, абсолютно все! Я был тогда молод и жадно впитывал его мудрость. И вот однажды этот маг уговорил меня продать ему мою молодость в обмен на его знания. Я согласился – настолько огромной была у меня жажда все узнать и стать всесильным. Мы совершили необычайно сложный процесс обмена телами, и вот я переселился в его дряхлое тело, а он в мое юное. Едва оказавшись в моем теле, маг толкнул меня так, что я упал. Да и как я мог не упасть, ведь я был теперь стар и слаб, а он молод и силен. Он связал меня веревкой, а сам стал собирать в мешок свои сокровища, собираясь уйти. «Ты сам не понимаешь, глупец, от чего отказался», – смеялся он надо мной. «Постой! – крикнул я. – А как же знания? Неужели ты обманешь меня и ничего не дашь взамен?» – «Все мои знания здесь! Возьми их! Да только что стоят знания, если ты слишком стар для радостей жизни?» – сказал маг и бросил на пол кипу пергаментов. Я засмеялся от счастья, а маг презрительно расхохотался. «Ты сам не знаешь цены своей молодости, – сказал он. – Запомни, если ты захочешь вновь вернуть себе молодость, то должен будешь принести в жертву подземным богам тридцать наивных и чистых душ. Прощай, я ухожу, и больше мы не встретимся в этой жизни!» Он ушел, а я кое-как освободился от веревок и бросился к пергаментам. Я вызубрил все заклинания наизусть и вскоре знал уже больше моего учителя. Но мое новое тело было дряхлым, и я понимал, что оно долго не протянет. Тогда я стал смешивать самые различные компоненты, надеясь получить эликсир бессмертия. Я работал без устали целый год, но все было тщетно. Но вот однажды я свалился от усталости и уснул. Пока я спал, ко мне в дом забежал ребенок. Самый обычный уличный мальчишка, из тех, что попрошайничают и срезают у пьяных прохожих кошельки. Он увидел мои мензурки и стал, играя в алхимика, смешивать, взбалтывать, ставить на огонь и насыпать какие-то порошки из тех, которые хранились у меня в мешочках. Он действовал бестолково, сам не зная, что и зачем он делает, но по воле случая ему удалось получить эликсир бессмертия. Это была вонючая желтая жидкость, от которой валил пар. Мальчишка испугался и убежал, а я, очнувшись, схватил чашу и, кривясь, выпил ее содержимое до дна, после чего упал и три дня меня трясло в лихорадке. Но когда я вновь встал на ноги, то был уже бессмертным. Теперь мне не страшны были болезни и смерть, но я оставался все так же стар и дряхл.

За долгие годы моей жизни мне пришлось сменить сотни имен. В Египте меня принимали за финикийца, в Ассирии – за римлянина, в Испании – за крещеного турка, во Франций Екатерина Медичи ценила мое умение приготавливать яды быстрого и замедленного действия. Живя в Египте при дворе Клеопатры, я познал секреты многих ядов. Египетские жрецы были большие умельцы по этой части и проявляли редкую изобретательность, когда нужно было устранить того, кто был им неугоден. Я знал те яды, которые нужно подсыпать в еду, и те, что быстро растворяются в вине, не оставляя запаха, и те, которыми достаточно пропитать платок или манжеты.

– А души? Когда вы стали собирать души? – пытливо спросила Катя.

Старик, усмехнувшись, погрозил ей пальцем:

– Ты умная девочка! Естественно, все эти годы я собирал души. Всего тридцать душ, говорил я себе, и я стану молодым. Я собирал души и складывал их в эти стеклянные сосуды.

Фесандопулос достал из кармана тяжелую связку ключей и, подобрав один, открыл маленький шкафчик из красного дерева. Катя увидела несколько десятков плотно запечатанных сургучом бутылочек. Бутылочки были маленькими, закопченными, неровной формы – видно, не промышленного, а особого кустарного литья.