Колесница призраков
Шрифт:
– Но это действительно важно, важнее чем когда-либо! Речь идет о возможной войне.
– Вот как? Диктуйте, я записываю.
– Э-э… Возможно, в самое ближайшее время президент почувствует, что с ним происходят резкие перемены. Он даже может подумать, что сходит с ума. Ночью ему будут сниться кошмары. Ему может показаться, что одновременно с его личностью в нем живет еще одна и вытесняет его собственную. Это призрак Аттилы, он вырвался из заточения и рвется к власти. Пусть президент обязательно свяжется с нами, мы придем с энергейзерами
– Как тебя зовут? – вдруг спросила девушка.
– Сергей.
– А сколько тебе лет?
– Пятнадцать. Скоро будет, – от неожиданности признался Дон-Жуан.
Девушка весело хмыкнула:
– Ну и как же, Сергей, которому скоро пятнадцать лет, собирается прогнать призрака?
– Клянусь, это не шутки! Я охотник за привидениями. У нас есть оборудование: энергейзеры и скафандры. Вы ему передадите?
– Обязательно, – откликнулась девушка. – А заодно передам, что до тебя звонил какой-то псих по поводу нашествия марсиан, а позавчера нам сообщали, что президентская зубная щетка заминирована. Ладно, не занимай больше линию. Скажи спасибо, что я не сообщила в ФСБ. Твой номер засекли бы, и твоим родителям пришлось бы платить крупный штраф.
Услышав короткие гудки, Дон-Жуан повесил трубку.
– Ну что, не поверили? – спросила Катя.
– Не поверили, – вздохнул Дон-Жуан. – Должно быть, я был недостаточно убедителен.
– Я так и думал, что не поверят. Вся история звучит неправдоподобно. Ладно, я помчался к профессору! – сказал Егор и унесся прочь.
Профессор Фантомов лежал на кровати и грустил. Ему было тоскливо и одиноко. Стараясь его развеселить, полтергейст принимался время от времени выть и раскачивать подвешенную к блоку загипсованную ногу.
– Маменька, подержи книгу! Я почитаю! – попросил профессор.
Полтергейст взял со столика сборник с математическими таблицами и, поднеся его к глазам профессора, стал переворачивать страницы.
В палату бодро вошла медсестра со шприцем. Увидев зависшую над кроватью безо всякой опоры книгу, страницы которой сами собой переворачивались, медсестра сделала укол сама себе, повернулась и шатающейся походкой вышла из палаты.
– Ну вот, уже третья медсестра за вторые сутки! Распугиваешь ты их, Маменька! – вздохнул профессор.
Послышался стук в окно. Профессор кое-как повернул голову и увидел за окном Егора Лопатина, который одной рукой держался за ветку липы, а другой барабанил в стекло, жестами прося, чтобы его впустили.
– Открой окно, Маменька, а то упадет человек. Все-таки третий этаж, – забеспокоился Фантомов.
Тумбочка, покачиваясь, оторвалась от пола и со свистом помчалась к стеклу.
– Стоп! – крикнул профессор. – Заметь стилистическую тонкость: я просил тебя открыть окно, а не разбить!
Тумбочка без особой охоты вернулась на прежнее место. Ручка окна повернулась, и, подхваченный за шиворот невидимой силой, Егор кувырком покатился по полу.
– Ну вот, Маменька, опять не рассчитала! Сколько раз тебя учить: с людьми надо обращаться бережно. Это тебе не телеграфные столбы валить, – сделал замечание профессор. – Егор, ты цел?
– Цел. Как ваши дела? – спросил Гений, поднимаясь с пола.
– Так себе. Скучно только. Целый день в постели. Только и общаюсь, что с полтергейстом. Мы с ним уже друзья. Я ему даже имя дал – Маменька.
– Почему Маменька? – удивился Гений.
– Видишь ли, в последнее время я все чаще подозреваю, что мой полтергейст женского рода.
– То есть не полтергейст, а полтергейстиха? – уточнил Егор.
– Ага, именно. Уж очень она цветы любит. Здесь в больницу многим цветы приносят. Так Маменька утащит их из палаты и давай по воздуху кружить. Целыми часами кружит. Опять же и характер женский: чуть что – обида. Дуется, предметами швыряется.
В подтверждение его слов Маменька швырнула математическим справочником в стену.
– Маменька, я же тебя просил! – сказал профессор, приподнимаясь на подушках. – Ну что будешь делать с таким фруктом! Ладно, Егор, выкладывай, что у вас там новенького.
Егор рассказал о псах Аттилы, о новых стычках с привидением, о Фесандопулосе, утратившем бессмертие, о похищенных привидением душах и об их опасении, что Аттила собирается вселиться в тело президента.
– Это все? – задумчиво спросил профессор.
– Кажется, все, – ответил Егор. – А что, мало?
– Да нет, для двух дней достаточно, – признал профессор. – Утешительно сознавать, что в то время, как я тут лежу, где-то жизнь кипит и бьет ключом.
– И что вы об этом думаете? – с беспокойством спросил Егор.
– Увы, ваши опасения представляются мне вполне обоснованными. Вполне вероятно, что Аттила постарается завладеть сознанием президента.
– И что нам делать?
– Что нам делать, что нам делать? Думать надо. Во-первых, установите дежурство у кувшина. Пока кувшин у вас, Аттила не сможет надолго вселиться. Во-вторых, я вам дам с собой Маменьку. Разумеется, если сумею ее уговорить одолжиться вам на время.
– А зачем нам Маменька? – спросил Егор, опасливо оглядываясь по сторонам, не полетит ли в него откуда-нибудь стул или табуретка.
– Как зачем вам Маменька? – возмутился профессор. – Да я ее, можно сказать, от сердца отрываю. Во-первых, Маменька способна за три минуты дважды облететь вокруг Земли и проникнуть куда угодно – от подводных глубин до кратера вулкана. Во-вторых, Маменька очень любит выполнять поручения. Правда, со сложными поручениями она не справляется, но если нужно что-то разнюхать, разведать или запустить в кого-нибудь глобусом – это она за милую душу. У Маменьки есть только один маленький минусик. Она порой бывает самую малость вспыльчивой.