Колесничие Фортуны
Шрифт:
Я промолчал. В дверь опять постучали.
– Входи! – крикнул Оттон Лейтонбургский.
– Посланец от принца Мурзуфла, – доложил слуга.
– Зови.
В каюту быстрой рысью вбежал невысокий человечек в восточном одеянии.
– Ваше Величество! Мой господин велел передать, – затараторил он, завершив цветастое приветствие, на протяжении которого галера успела пройти не менее мили, – что он все сделал так, как вы велели. Все войска, размещенные в Константинополе, собраны под его командованием. На стороне императора Алексея не больше сотни солдат его личной гвардии.
Оттон,
– Прекрасно. Спешите к принцу Мурзуфлу и передайте ему, что на протяжении ближайших часов Алексей попросит его о помощи. Пусть договорятся о встрече. Думаю, у твоего господина найдутся веские доводы уговорить императора отказаться от престола. Я надеюсь, что у нового монарха хватит сил продержаться в городе до вечера. – Лейтонбург многозначительно посмотрел на гонца.
– Да продлятся дни великого императора! Да будет солнцем осиян каждый ваш шаг, и пусть пыль под стопами ваших ног превратится в золото!..
– Спешите! – болезненно морщась, оборвал его Оттон. – Дорога каждая минута!
Второй посланник попытался выйти тем же способом, что и предыдущий, но император Оттон, которого явно раздражала эта восточная сверхучтивость, рявкнул на него:
– Повернитесь лицом к двери, так будет быстрее!
Как только дипкурьер пулей вылетел из каюты, Лейтонбург вновь обратил на меня свое милостивое внимание:
– Простите, мой дорогой друг, что мне все время приходится отвлекаться, сами понимаете, – дела.
Я вдумчиво моргнул, понимая, что опять волею судеб влез в какую-то многоходовую комбинацию большой политики.
– Мы, кажется, говорили о том, что теперь королем Англии стал принц Джон?
Насколько я мог догадываться, Его Величество не больно-то жаловал законного наследника Плантагенетов. Тот был слишком умен и хитер, чтобы с ним можно было договориться, и слишком храбр, чтобы его можно было запугать. Такого человека лучше иметь другом, чем врагом, но ни мне, ни Оттону тут как-то не повезло.
– Королем Лондона, – глядя куда-то в пространство, произнес я.
– То есть как? – удивленно уставился на меня Оттон, услышав сей странный титул.
– В то время как король Ричард находился во Франции, его брат поднял восстание и занял Лондон. Однако верные королю войска контролируют центр и север Англии по линии Ноттингем – Честер.
Может, это было и не совсем так, но уж Оттон знал об этом еще меньше, чем я. И я довольно подробно рассказал императору о событиях недавних дней, естественно, умалчивая о моих подозрениях насчет настойчивого «сватовства» к принцессе Каталунской. Старый волк внимательно слушал меня, изредка ухмыляясь, когда я упоминал о поражениях как принца Джона, так и моих.
– Да, забавно, – произнес он голосом, в котором веселости было не более чем в «Веселом Роджере». – Выходит, что с той минуты, как король Ричард умер, вы все являетесь мятежниками против законного повелителя Британии короля Джона? Не так ли? Что ж, в этом положении есть два варианта действий: законный и правильный…
В
– Монсеньор Джиакомо Ареттини, от венецианского дожа!
– Простите, друг мой, – развел руками император, – я снова вынужден прерваться.
Богато одетый посланец гордо вплыл в апартаменты Его Величества, словно демонстрируя моды сезона. По взгляду, брошенному государем, под чьей тяжелой рукой находилась большая часть Европы, на дорогие ткани, золотое шитье и драгоценные камни, украшавшие наряд венецианского патриция, можно было полагать, что Жемчужине Адриатики недолго осталось ждать своего светлого часа.
– Ваше Величество, – со вздорной гордостью произнес венецианец, глядя куда-то чуть-чуть поверх головы Оттона, – мой повелитель просил меня уточнить, не будет ли каких-либо изменений в прежнем плане.
– Нет, мой дорогой монсеньор Ареттини, – произнес Лейтонбург с той неподражаемой нежностью, с которой отъявленный гурман говорит о каком-нибудь диковинном лакомстве. – Изменений не будет. По сведениям, присланным моими людьми из Константинополя, ворота будут оставлены без охраны. На день – город ваш. Потом мы делим владения Византийской империи согласно нашему предварительному договору.
Не говоря ни слова более, расфранченный патриций небрежно поклонился и вышел.
– Напыщенный петух, – проводил его уход император, кривя губы в насмешливой улыбке. – Вы знаете, мой дорогой мессир Вальдар, больше всего на свете я не люблю дураков и трусов, а еще скряг. Работать с ними проще всего, но это не доставляет никакого удовольствия. То ли дело вы, мой друг, с вами всегда приятно иметь дело.
Я пошевелил колодками, показывая, насколько польщен этой похвалой.
– Мне почему-то кажется, Ваше Величество, что венецианцы не получат своего, – произнес я, стараясь поддержать нашу светскую беседу.
– Ну что вы. – Оттон посмотрел через зарешеченную бойницу вослед уплывающей лодке своего недавнего гостя. – Именно получат, и именно свое. Но оставим пока в покое этих водоплавающих и поговорим о вас.
– Обо мне? А что обо мне говорить? Вот если бы вы распорядились снять с меня колодки, тогда – другое дело.
– Ну право! Что за глупости, мой дорогой. Я бы, может быть, и заменил бы вам колодки цепями, но у меня на этот счет имеется печальный опыт. Придется потерпеть. Впрочем, я полагаю, недолго. У меня к вам есть деловое предложение…
– Как, опять?! Кого же я должен прикончить на этот раз?
– К чему ворошить былое, – рассмеялся император с той неуловимой интонацией, от которой мне всегда почему-то становилось грустно. – Давайте смотреть вперед. А впереди, как я уже говорил, есть два пути. Путь первый: поскольку с момента смерти короля Ричарда каждый новый час вашего вооруженного противостояния есть открытый мятеж, то, согласно букве закона, вы должны сложить оружие к стопам законного правителя, смиренно уповая на его милость. Но на вашем месте я скорей бы вверился милосердию голодного берберийского льва, чем Джона Плантагенета. Тем более что лично к вам он питает особо нежные чувства. Не так ли?