Колесо судьбы. Канон равновесия

Плотникова Александра

— Тогда расскажи про Десмод!

— Опять? Что на этот раз, козявка?

— Я не козявка!

— Ну малявка.

— И не малявка!

— А кто?

— Рысь!

— Ры-ысь? Если рыси скажут «брысь», не вернется сразу рысь. Побежит она по лесу и поймает сразу мысь.

Я округлила глаза и поерзала, устраиваясь поудобнее.

— Кто такая мысь?

— Зверь такой.

Я замурлыкала, крепче прижалась к широкой груди. А вот и не страшный серый Волчик, а вот и не злой! Рядом с ним было так же хорошо и спокойно, как с папой. Только можно было чуть-чуть больше — например, доверить самые секретные детские секреты.

Теперь-то

я понимаю, почему родители в тот день ругались только для виду — как и все дети я была чутка на истинность эмоций и немедленно сообразила, что строго меня не накажут. С моей помощью отец пытался пробудить в безжалостном и жестоком хищнике хотя бы крупицу… У человеков это называется «человечность». А как это назвать у нас, не-людей, способных проявлять «истинно человеческие» качества иногда куда чаще сих самоуверенных двуногих?.. Ведь птицы вполне могли и сами привести меня домой — они очень хорошо слышат, когда на их землях появляется кто-то чужой, а долететь от их цитадели до Арки это дело пары минут. Но не иначе, они подчинились приказу Яноса-эрхе, которого упросил отец.

А отец своих целей добиваться умеет.

Сон слетел как всегда, легким мотыльком вспорхнув с лица. Солнечный луч защекотал веки, заполз а нос, и я чихнула, открыла глаза и села. Новый день означал новые дела и приключения!

Я мячиком скатилась с кровати, кое-как пытаясь расчесать когтями спутанные рыжие космы волос и одновременно надеть платье. За окном раздался шум — лязг металла, скрип кожи, рев верховых животных, веселые мужские голоса. Я тотчас высунула в раскрытое окно любопытный нос, посмотреть, кто это там приехал.

— Братик! Рейю!

Я люблю старшего брата. Самого старшего, самого сильного и серьезного в нашей семье. Несмотря на то, что он иногда бывает слишком мрачен и холоден. Чуть ли не самые первые воспоминания в жизни кроме отца и матери рядом, — это его золотые глаза и большие крепкие руки, его громадные черные крылья с теплыми бархатными перепонками. Он наполовину кхаэль, наполовину дрейг, и даже умеет летать. Первые двадцать лет своей жизни я вместе с родителями провела в Дрейгаур Лар, его крепости в сердце хребта Горная Корона. Надо ли говорить, что его приезд был для меня самым лучшим подарком и большущим праздником?

Я вылетела из комнаты шальным ветром, едва успев небрежно застелить постель. Громко топая и визжа, я стремглав неслась по коридору, но едва собралась съехать по лестничным перилам на первый этаж, как меня остановил окрик:

— Илленн!

Ой. Мама.

Она на мое несчастье как раз шла по коридору со стопкой полотенец. И как я ее не учуяла? Она, конечно, самая лучшая мама на свете, но за уши ловить умеет преотлично.

Моя мама — человек. Но, несмотря на это, все наши Кланы почитают ее как богиню. И есть за что. Она великая волшебница и жрица, Хранительница Жизни. Самая важная опора отца. Колонны дали ей бессмертие в обмен на служение, и она будет с ним до самого конца, который наступит тогда, когда он сам захочет… Простите, не к месту.

— Илленн, — строго глядела на меня мама. — А причесаться? А позавтракать? А зубы почистить? Рей от тебя никуда не денется.

Я немедленно изобразила «бездомного котенка». Брови домиком, уши книзу, глаза честные-пречестные.

— Ну ма-ам! Я только встречу, вот только разик поцелую и вернусь, честное слово! Мам, ну Рейю же ненадолго…

— Ну хорошо, — смилостивилась она. — Иди. Но смотри мне!

Меня как ветром сдуло.

Я скатилась с высокого крыльца прямо в солнце, прямо под ноги фыркающим и рыкающим грельвам, прямо в смех высоких, сильных, пахнущих потом, металлом и кровью мужчин, только пришедших порталом с поля боя. Они спешивались, успокаивали животных, стаскивали шлемы со звериными личинами, улыбались клыкасто, разминали затекшие от долгой езды крылья. Будет сегодня вечером застолье в честь воинов из Клана Дрейпада. Буду я сидеть на коленях у брата, слушать рассказы взрослых кхаэлей и потихоньку таскать у него с тарелки кусочки повкуснее. Все равно он их подкладывает нарочно для меня.

Вон он, такой статный и красивый, что дух захватывает, спрыгивает с высокого седла большого пятнистого черно-серого грельва, снимает с головы шлем с мордой дрейга и встряхивается, расправляет крылья. Рассыпаются по плечам черные, чуть вьющиеся волосы, он смеется, топорщит усы, сверкает глазами цвета червонного золота. Я бегу к нему, проталкиваясь сквозь лапы и ноги, воины хохочут, а я бегу, чтобы скорей очутиться в родных руках…

— Стой! Куда?! — испуганный окрик одного из амиранов брата просвистел мимо ушей. Я напрочь не замечала никого кроме Рейю. Ужом вывернулась из чьих-то рук и еще быстрее припустила к нему.

Когда знакомая задорная улыбка успела превратиться в оскал мертвеца? Когда погасло солнце? Почему мне протягивает руки скелет в роскошном княжеском облачении? Куда все подевались? Только зыбкие испуганные фигуры маячат за гранью пустоты, не смея приближаться, а голоса долетают, как сквозь воду. Испугавшись, я завизжала так, что у самой заложило уши. Хотела остановиться, развернуться, убежать… Но будто увязла в сером липком мареве, а взгляд жутких белесо горящих глаз на лице того, что еще секунду назад было моим братом, властно притягивал. Звал. И я не могла остановиться, с ужасом понимая, что если он до меня дотронется и не дай Стихии, поцелует… Мне не жить.

Дрожащую серь с гулким треском разорвал взмах оперенных крыльев. Горячие руки схватили меня в охапку, оттаскивая прочь, и только тут я поняла насколько вокруг холодно. Я ничего не видела, кроме немыслимых мертвых глаз. Отчаянно сопротивлялась то притяжению твари, то рукам своего спасителя. И откуда столько силушки взялось у дитяти? Меня накрыли жесткие, пахнущие горечью и металлом перья. Все вокруг взбурлило от Силы, тварь яростно зашипела. Ифенху не остался в долгу, оскалился в ответ, и я всем телом ощутила его рык. Они боролись незримо, не двигаясь с места. Я могла только прижиматься крепче к широкой груди, дрожать и чуять те самые железные волны, что не давали твари взять меня прямо здесь и сейчас. Но вокруг все равно сжималось удушливое серое кольцо.

А потом ударил жар. И Свет. Пылающий белый метеор пролетел к нам откуда-то сзади, разрывая ледяной туман в клочья. Отец. Его бешеное рычание было в разы страшнее.

— Ваэрден! Бери ее и вон отсюда! Живо!..

Дальше я плохо помню. Мы неслись куда-то сквозь лес, мне было страшно, но я не смела даже пикнуть. Сердце стучало о ребра, когти судорожно впивались в одежду и кожу ифенху. Мне казалось, что за нами мчится чудовище. Я не могла оторваться от Волка даже тогда, когда мы остановились на какой-то моховой полянке. Едва поняла, что опасности нет — разревелась в три ручья. Он гладил меня по голове, шептал какую-то успокоительную чушь, а у самого дрожали руки. Меня колотило, как от удара разрядом.