Колесо судьбы
Шрифт:
Тана содрогалась от рыданий, не в силах остановиться, но ей нужно было выпустить все это. А Джин сидела у себя в конторе, уставившись в стенку, потрясенная, и думала о мальчике, которого видела столько раз. Он был такой уверенный, почти бесстыжий, если уместно говорить так о юноше его лет, он все время смеялся, такой забавный и яркий, такой непочтительный, и он почти всегда раздражал ее, а теперь она благодарила бога за то, что Тана не вышла за него замуж… Ну и жизнь была бы у нее сейчас.
— Ох, милая… Мне так жаль…
— И мне тоже, — голос ее звучал точно как в детстве, когда умер ее щенок, и
— Не стоит тебе сидеть там. Это слишком большое напряжение.
— Я должна быть с ним. Неужели ты не понимаешь? — сказала она жестко. — У него никого нет, кроме меня.
— А что его семья?
— Отец до сих пор не появился и, вероятно, никогда не появится, сукин сын, а Гарри лежит там, еле живой.
— Ну что же, ты здесь ничем не поможешь. И я не уверена, что тебе нужно все это видеть, Тэн.
— Да? — уже воинственно. — А что мне нужно, мам? Званые обеды в Ист-Сайде? Вечеринки в Гринвиче с семейством Дарнингов? Это самые идиотские слова, что я когда-либо слышала! Мой лучший друг вернулся из Вьетнама с простреленной задницей, а ты мне говоришь такое! И как, по-твоему, я должна поступить с ним? Вычеркнуть его из своего списка только потому, что он не может больше танцевать?
— Не будь так цинична, Тэн, — твердо возразила Джин Робертc.
— А почему бы и нет, черт возьми! И вообще, в каком мире мы живем? Что со всеми случилось? Почему никто не видит, что мы получили во Вьетнаме, не говоря уж о Шарон и Ричарде Блейк, о Джоне Кеннеди и обо всем прочем, что неладно в мире.
— Это не в твоей власти и не в моей.
— Почему же никого не волнует, что мы думаем?.. Что думаю я… что думает Гарри… Почему никто не спросил его, прежде чем отправлять на войну?
Она разрыдалась, не в силах продолжать.
— Возьми себя в руки, — Джин выждала минутку и продолжала:
— Я думаю, тебе стоит вернуться домой на праздники, Тэн, особенно если ты собираешься провести их в больнице, у постели этого юноши.
— Сейчас я не могу приехать, — резко ответила Тана, и глаза Джин внезапно наполнились слезами.
— Но почему? — теперь она говорила, как ребенок.
— Я не хочу сейчас оставлять Гарри одного.
— Неужели он так много значит для тебя?.. (Больше, чем я…) — Да. А разве ты не проводишь Рождество, хотя бы несколько дней, с Артуром? — Тана высморкалась и вытерла глаза, но Джин там, у себя, помотала головой.
— Не в этом году, Тэн. Он с ребятами собирается в Палм-Бич.
— И не пригласил тебя? — Тана была потрясена. Вот уж действительно законченный эгоистичный сукин сын, наверное, только отцу Гарри уступит.
— Это было бы неудобно.
— Почему? Его жена уже восемь лет как умерла, и ваша связь давно ни для кого не секрет. Почему он не мог пригласить тебя?
— Это неважно. И потом, у меня все равно здесь есть работа.
— Ну, конечно, — она просто выходила из себя, когда думала о стремлении матери услужить ему и посвятить этому всю свою жизнь, — работа для него. Почему бы тебе в один прекрасный день не предложить ему убираться на все четыре стороны, а? Тебе только сорок пять, ты можешь подыскать себе кого-нибудь, ведь никто не будет обращаться с тобой хуже, чем Артур.
— Это не правда! — Джин немедленно оскорбилась.
— Неужто? Тогда почему ты проводишь Рождество в одиночестве?
Джин парировала быстро и язвительно:
— Потому что моя дочь не приедет домой.
Тана с трудом сдержалась, чтобы тут же не повесить трубку.
— Не надо играть со мной в такие игры, мам.
— Не говори со мной в таком тоне. И ведь это правда, разве нет? Ты хочешь быть с ним, будто у тебя нет никаких других обязанностей. Но это не всегда срабатывает, знаешь ли. Ты можешь, конечно, не приезжать домой, но не притворяйся при этом, что поступаешь правильно.
— Мама, я учусь на юриста. Мне двадцать два. Я взрослая. Я больше не могу все время быть рядом с тобой.
— Вот и он не может. А его обязанности гораздо важнее твоих. — Сейчас она потихоньку плакала.
Тана помотала головой и заговорила снова, уже спокойно:
— Не на меня ты должна злиться, мам, а на него. Я очень сожалею, что не приеду, но ты пойми, я никак не могу.
— Понимаю…
— Нет, ты не понимаешь. О чем я тоже сожалею. Джин вздохнула:
— Видимо, теперь уж ничего не поделаешь. Хотелось бы думать, что ты поступаешь правильно, — она фыркнула. — Но, пожалуйста, родная, не сиди все время в больнице. Ведь это так угнетает, и парнишке лучше от этого не будет, Он сам выкарабкается.
Такая ее позиция вызвала у Таны новый приступ дурноты, но она сказала только:
— Хорошо, мам.
У обеих были свои убеждения, и ни та, ни другая не собирались уступать. Это уже безнадежно. Каждая идет своим путем, и Джин это тоже хорошо понимала. Она подумала, как повезло Артуру: его дети так часто бывают с ним вместе. Энн всегда нужна его помощь, и денежная, и любая другая, а муж ее, можно сказать, ноги целовал Артуру, и даже Билли жил в отчем доме. «Да, как ему хорошо», — думала она, повесив трубку. Это означало, что у него действительно никогда не было времени для нее. Деловые обязательства, старые друзья, которые слишком привязаны к Мери, чтобы принять Джин (так, во всяком случае, он говорит), Билли, Энн — да, ему с трудом удается выкроить время для нее. И все равно между ними существует нечто совершенно особенное, и она знала, что так будет всегда.
«Это оправдывает долгие одинокие часы ожидания», — пыталась она убедить себя, наводя порядок на рабочем столе, возвращаясь домой, где долго взирала на пустую комнату Таны. Комната выглядела такой болезненно аккуратной, пустой и необжитой. Такой непохожей на ее теперешнюю комнату в Беркли, где все было разбросано по полу: у Таны не было времени наводить порядок. Она схватила, что попалось под руку, и помчалась в больницу к Гарри. После разговора с матерью она позвонила туда, и ей сказали, что у Гарри опять поднялась температура. Ему только что сделали укол, и он спал, но она хотела быть рядом с ним, как только он проснется. Причесываясь и влезая в джинсы, Тана думала о словах матери. Как несправедливо с ее стороны укорять Тану за свое одиночество. Как она смеет рассчитывать, что дочь всегда будет с ней рядом? Она пытается снять ответственность с Артура. Целых шестнадцать лет Джин находила ему оправдания, выгораживала его перед Таной, перед собой, перед друзьями, перед сотрудницами. Сколько можно оправдывать мужчину?