Колесо времени(Солнце, Луна и древние люди)
Шрифт:
Как разительно отличалась эта весенняя встреча возрожденного Сина и покинувшей преисподнюю Инанны на западе от той, что произошла при солнцевороте к осени и зиме на востоке, в краю, где ежедневно возвращался к жизни Шамаш, но умирал «заменою отданный» Син. Тогда Инанна обрекала на мучительную смерть лунного бога, а вместе с ним умирала природа. Зато теперь, когда, как и положено женщине, Инанна после 10 лунных месяцев (273 дней) даровала ему жизнь, а затем и пламенную любовь, эта встреча на пороге страны смерти становилась знаком к пробуждению на Земле всего живого, счастливым предзнаменованием черноголовым обильных плодов земных, многочисленного приплода в стадах, отягченных уловами сетей и удачной охоты.
Жрецам было бы нелегко следить за «главными управителями времен года»: переменчивым в ликах Сином, своенравной
Циклы лунных лет при согласовании их с солнечными могли быть разными. Так, если на берегах Хапи Тот предпочитал вести расчеты в пределах 25 лет, то здесь, в благодатных землях Двуречья, считалось более удобным производить их (решая заботы обыденные) во временных границах 27 лет. Однако никакой другой цикл не мог соперничать по красоте и многозначительности с периодом восьмилетия, ибо он лучше всего позволял раздумывать о сути происходящего на Небе и на Земле. Заботливый Мардук вразумил жрецов, и они знали, что нужно делать, чтобы восьмилетие Шамаша так согласовать с восьмилетием Сина, чтобы привести их в гармонию с пятью круговоротами прекрасной Инанны. Им следовало вставлять дополнительный 13-й месяц в году с интервалами в 3, 3 и 2 года (во 2, 5 и 8-й годы), а чтобы жрецы не запамятовали, когда следует слегка продлить год, сделав его «полным», Мардук продумал появление в Небе звездных знамений.
Как смотрелись они, какие события происходили затем и что предпринимали в соответствии с ними те, кто отвечал за счисление времени по Луне и Солнцу, предстоит узнать чуть позже, когда жрецы на вершине зиккурата увидят наконец на западе ожидаемое с нетерпением всеми черноголовыми. А пока, завершая рассказ о сотворении Мардуком Вселенной, самое время обратиться к его Году Бытия, еще более значительному по протяженности, чем Псовый год Сотис-Изиды многомудрого Тота.
Божественный год победителя Тиамат продолжался, подчиняясь тем же, что и на берегах Хапи, особенностям счисления времени по Солнцу, Луне и Венере, 1805 земных лет, а начало и окончание его знаменовались предваряющим появление на небосклоне Шамаша первым весенним восходом звезды Фамальгаут, мудрого повелителя вод и покровителя плодородия рыбовидного Эа, который держал в руках сосуд с бьющими из него струями «воды жизни». Они велением Мардука призваны были возвещать черноголовым приближение поры разлива Тигра и Евфрата. Роль точного указателя смены рубежей солнечных лет жрецы Мардука отводили не Сотис (Сириусу), а восходу в определенный день блистающей красы Неба Капеллы.
В космическом годе Мардука, как и в Годе Бытия Тота, также содержалась идея несопоставимости времени земного и небесного. Чтобы понять сказанное, следует разделить 1805 лет на 5, т. е. на число круговоротов Инанны, почти сопоставимых без остатка дней с восьмилетием, в котором каждый год состоял из 365 суток, а високос не брался в расчет. Полученный при этом результат (361) почти соответствует количеству суток в солнечном годе, а тем более году в 360 дней. Не менее примечательный итог получался при делении 1805 лет на 8, т. е. на количество лет в цикле счисления времени, призванном гармонично сопоставить «обстоятельства жизни» Луны, Солнца и Венеры, — число близкое к 225, т. е. продолжительности в сутках звездного (сидерического) года Инанны, иначе говоря, периоду обращения ее вокруг Шамаша (а не времени возвращения в ту же зону Неба относительно Солнца, что предпочитали отмечать жрецы в стране Хапи (584 суток), где Великий год длился 1460 лет!).
Эти различия в числе лет, определяющих продолжительность небесного года (1805 и 1460), и внимание к разным обстоятельствам жизни Изиды и Инанны (появление планеты Венеры в том же положении относительно Солнца через 584 дня и обращение ее вокруг дневного светила за 225 дней) знаменательны как показатель своеобразия расчетов течения времени, которыми руководствовались жрецы Тота и Мардука, и примечательной характерности их взглядов на мир. Единой, однако, при любом варианте оставалась все та же мысль о несопоставимости времени земного и космического, когда год Земли в масштабах гармоничной Вселенной воспринимался всего лишь днем; бренности бытия земного и значительности существования божественно небесного; никчемности черноголового человека и недосягаемого величия богов. На удивление схожим оказалось и пристрастие к выбору «календарного эндшпиля», когда «жертва» високосного дня при годе длительностью в 365 суток позволяла сочетать в гармонии жизнь Луны, Солнца, Венеры, а также звезд — провозвестников исключительных по значимости событий.
С созданием планет, обителей богов, во всех небожителей вдохнул жизнь великий Мардук. Воссозданная из мертвой Тиамат Вселенная наполнилась упорядоченным в разумности движением. Не удивительно поэтому, что и весь обновленный мир предстал перед изумленными очами старых, спасенных от гибели богов как некое единое, грандиозное в неохватности божество, воплощение самого Мардука, каждая часть которого проявляла очевидные признаки самостоятельности. Размещая свои города, поселки и храмы среди гор, рек и лесов, обитатели Двуречья стремились создать географически зеркальную копию структур Неба со всеми его светилами, а на Солнце и Луне усматривали города и области Ближнего Востока. Мир выглядел как многофигурная и фантастически узорчатая в разноцветье ткань Неба, основу которой составляли «борозды» путей Шамаша и Сина, а нити — трудно поддающиеся предсказаниям, полные, кажется, случайностей пути «блуждающих звезд» Набу — Меркурия, Инанны — Венеры, Ниндара — Марса, Мардука — Юпитера и Ниргала — Сатурна. Они нитями своих «борозд» пряли судьбу черноголовых Земли…
«…Во имя Бога Бела и богини Белтис, моей госпожи, предзнаменование», — благоговейно начертал жрец клиновидными знаками на глиняной плитке, покрытой сверху упругим темно-коричневым раствором, на котором письмена отпечатывались четко и ясно. Тонкая тростниковая палочка от легкого нажима пальцев оттискивала приостренным концом россыпь остроугольных фигур. Они густо лепились между параллельными линиями, тонкими как лезвие ножа, следами вдавлений нитей, с помощью которых поле «глиняного листа» предварительно графилось помощником на равные участки.
«В соответствии с волей богов Ану и Анту, да будет хорошо!» — появилась на табличке очередная строчка знаков, а затем последовали слова благопожелания о продлении дней жизни самого жреца за его богоугодный труд и о даровании за то же благополучения всему его потомству. После этого следовало напомнить всем, в чьи руки когда-нибудь попадет плитка, что лишь «знающий может показать табличку знающему, но не незнающему», да на всякий случай послать проклятие тому, кто осмелиться унести ее из храма. Сделав и такую предостерегающую запись, жрец отложил в сторону табличку, предназначенную для занесения в поле столбцов ее сведений о событиях, которые предстояло ему и его собратьям наблюдать в Небе грядущей ночью. Яркая вечерняя заря ушедшего в прошлое третьего дня месяца нисанну еще подсвечивала его купол рассеянными лучами Солнца настолько сильно, что, как ни всматривайся, заметить даже самое яркое из ночных светил все еще пока не удавалось.
Настали те немногие в нескончаемых бдениях на вершине зиккурата минуты, когда служители Мардука, препроводив взглядами краешек уходящего за горизонт Шамаша, могли, наконец, слегка перевести дух. Было от чего признаться в усталости даже самым безропотным труженикам во славу богов. Ведь весь завершающийся в тот день год, а в особенности последние его месяцы, не ведая отдыха, трудились жрецы, соблюдая особую тщательность в наблюдениях за светилами и в расчетах предзнаменований пути их движения. Но кто же удивится тому, узнав, что им предстояло узреть явления редчайшие и выдающиеся.