"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Тем более, во время нашей трудовой деятельности в школе, продавщица почти каждый день ходила туда-сюда мимо открытых окон. Подозреваю, скучала по Андрюхе и таким образом напоминала ему о себе. Вообще, конечно, тоже без палева. Нацепит нарядное платье и дефилирует по улице. Но кроме меня и деда Моти никто не знал, ради кого этот спектакль. Все думали, кружит баба вокруг влюбленного Жорика.
Дальше — Наташка, которую ревновал Федор. Это ведь тоже все понимали. По факту предъявить не могли, но в селе как считают — дыма без огня не бывает. А раз Федька совсем крышей на своей ревности поехал,
Естественно, была еще Ленка, оказавшаяся вообще чудом в этом замесе. Никому в голову не пришло, что я просто, без всякого умысла согласился пойти с ней в кино. Да ещё Ленкина мать в тот день половине села рассказала, будто Рыжая вот-вот за сынка Милославского замуж выйдет.
Ну, и теперь Лидочка. Потому как ночные события в ее доме для деревни стали признаком очередного увлечения Жорика. Не Андрюхи, не Федьки, а меня. Нормально?
Короче, в глазах женского населения Зеленух я выглядел этаким Казановой. Разбивателем чутких дамских сердец. Самое обидное, в прошлой жизни всё было именно так. В этой — за одну только бухгалтершу можно что-то говорить. Там хотя бы действительно имелась кратковременная связь. Но кого это волновало?
С Ленкой разговор у нас, кстати, состоялся. Правда, в данном случае, я послушался совета деда Матвея. Неожиданно было услышать что-то подобное от него. Уж кем-кем, а знатоком женской натуры представить деда сложно.
— Запомни, Жорик, если бросаешь бабу, ни в коем случае не оставляй у нее чувство вины и этой… как ее …
— Заботы? — подсказал Андрюха.
— Хероты! Чувство вины и неполноценности.
Прониклись и я, и Переросток. Моментально. Тем, что Матвей Егорыч вообще такие умные слова знает.
— Главное, Жорик, чтоб женщина осталась в уверенности, она — королева. Понимаешь? А ты ее недостоин. Ты — козел, мудак и скотина. В принципе, это у тебя достоверно выходит.
Совет деда Моти я принял близко к сердцу. Подумал. Оценил. И в первый же день ремонта, когда девки явились на тренировку, отвёл Рыжую в сторону.
— Лена… — Смотрел на нее проникновенно, с грустью, тоской, страданием. — Ты слишком хороша для меня. Видишь, я крайне ненадежный социальный элемент. Мое будущее темно, непонятно. А ты…Умница, красавица, комсомолка… Не могу… Просто не имею права вот так вторгаться в твою жизнь. Поэтому с болью в сердце отпускаю тебя…
Ленка открыла рот, собираясь, наверное, спорить. По глазам понял. Знаю эту бабскую привычку, спасти неспасаемое, вытащить не тонущее. Я резко прижал указательный палец к ее губам, так, что их расплющило, а потом, с надрывом, дрожащим голосом продолжил.
— Нет! Лена, нет! Уходи молча. Ты навсегда останешься в моей памяти светлым пятном…
Замолчал. Мне показалось, что «пятно» как-то сомнительно звучит…
— Светлым образом…
Опять замолчал. Тоже как-то не очень… Будто Ленка померла. Короче, плюнул и подвёл итог.
— Просто уходи. Молча.
Рыжая осторожно убрала мою руку. Походу, не очень приятно, когда тебе под нос суют палец, от которого воняет краской. Я только закончил малярные работы с одной из стен.
— Куда идти-то? А тренировка…
— Тренировка… Да. Тренировка — дело нужное. Я имею ввиду, образно.
Ленка
— Короче… Иди. Прыгай. А я буду страдать в одиночестве.
Вот так закончилась моя неудавшаяся, слава богу, женитьба. Но в глазах девок я стал не просто Казановой, я стал человеком с разбитым сердцем.
Сильно радовало одно, Наташка пошла на контакт. Причиной нашего восстановившегося общения стали костюмы, конечно. Мы подробно обсудили с ней модель. Я нарисовал эскизы. Насколько мог.
Шить их девчонка решила из ткани, которая имелась у нее про запас. Сказала, мать приобрела во время посещения города, ещё давно.
Сложнее всего было объяснить, почему длина у юбок слишком короткая. Но и тут я выкрутился. Заявил, мол, под юбками будет специальное трико. Наташка засомневалась, но в итоге поверила. Так что, пошивом костюмов девчонка занялась с энтузиазмом.
Короче, со всех сторон вроде всё было неплохо. Кроме двух огромных минусов.
Во-первых, я никак не мог выбраться из Зеленух в Квашино. Ефим Петрович под страхом смертной казни, которая будет мучительной, запретил нам четверым покидать Зеленухи. А если такая необходимость у меня, например, возникнет, то на здоровье, но под его контролем. Типа, родное село на уши поставили, ещё не хватало по всему району его позорить. Что порядка нет совсем.
А мне кровь из носа требовалось увидеть родного отца. Узнать, что там и как. Подтянул ли его Лиходеев к работе, говорил ли с его родителями. Да и вообще. Нужно владеть ситуацией в подобных вопросах, когда эти вопросы стоят моей будущей жизни, как таковой.
Во-вторых, никто из нас троих не имел теперь возможности вырваться к месту базирования алкогольного производства. То есть, на кладбище. Потому как рядом отирался Федька, а вечером появлялся участковый, который сопровождал нас чуть ли не к порогу дома. Дед Мотя сказал, надо что-то придумать. Ему от мысли о самогоне, стоявшем просто так, становилось дурно и начиналась тахикардия. Это ещё одно умное слово из лексикона Матвея Егорыча. Зато Зинаида Стефановна была счастлива. Она, как служба доставки, приносила нам обед, довольная, будто выиграла миллион. Ясное дело. Дед Мотя был целую неделю трезвый. Ходил из дома в школу, а из школы — домой. В итоге, Егорыч заявил нам с Федькой, если мы ничего не придумаем, он сойдёт с ума. А с ума ему сходить нельзя, так как секрет приготовления идеального самогона знает только он.
— Так что, Жорик, соображай. Как хочешь, но нам надо вырваться. Ещё одну такую неделю я не вынесу. Сегодня утром проснулся с мыслью, а не пойти ли мне сено покосить. Сам. Понимаешь? А потом, вообще… — Матвей Егорыч наклонился близко и сказал мне шепотом, — Захотелось Зинке стихов прочесть.
Все это, конечно, было понятно, у самого крыша ехала от праведной жизни и активной работы. Но делать-то что? Участковый больше нас не простит. Это факт. Дядька сразу прибьет. И никакими воспоминаниями про деда Вову Настя уже не спасет. Тем более, велик шанс, что всю свою биографию нам сам дед Вова и расскажет. После того, как Виктор головы поотрывает.