"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
— Ну, вот! Видите. Значит, не ее вина была. Значит, Петька этот ваш виноват, что детей не было.
— Может и так… — Председатель почесал затылок. — Только в деревне в данном случае вся вина всегда на бабе. Особенно тогда. Ты чего? Признать, будто мужик это…недееспособный? Да ни в жизнь! Ты дальше слушай. И вот представь, она забеременела, а тут Петр возвращается. Иван действительно его смог выручить. Да так выручить, что его еще и отпустили. Ну, и Петр прямой наводкой к Фене. Идём, мол, за тобой пришел. Та говорит, куда ж я теперь? На сносях. Так Петр был готов ее с ребенком забрать. Любил сильно. Но тут уж Феня уперлась. Ты говорит, как это представляешь? Все село знает, что от Ивана дите. Да меня, говорит, твоя мать вообще живьем закопает. Хотя свекровь то уже поспокойнее стала. Во-первых, на невесток нагляделась, которые ей поперек были, да и с Петькой вон какая ситуация вышла. Но Феодосия
Председатель замолчал, разглядывая что-то вдали. Я тоже сидел тихо. Ясное дело, не просто так мне Николаич эту историю в лицах повествует. Он всегда если что-то говорит, то со смыслом.
— Я Олю сильно любил. Очень. Она вспыльчивая, как и отец. Ивана Пахомыча все село знало. Горячий мужик, страсть. Вот Ольга в него пошла. Но…знаешь, когда мы были вместе, рядом, я прям покой в душе чувствовал. И еще уверенность, что это мой человек. Именно с ней мне надо всю жизнь до последнего дня.
— А что ж бросили?
— Когда письмо это пришло… Не знаю… Сложно объяснить. Такое помутнение было. Казалось, свет немил. Наверное, я потому и с войны вернулся живой. Бежал в самую гущу. Как атака, так я — впереди. Не то, чтоб сильно хотел умереть…Просто… Ну, вот так. Сложно объяснить. А потом вдруг понял, что хочу все равно быть где-то рядом. Простить не могу, конечно. И не прощу. А вот рядом хочу быть. В одном селе. На одной улице. Уже в 1945 познакомился с Валентиной. Она шибко меня полюбила. Даже и не знаю, за что. Я подумал, раз с Олей мне не быть, так и пусть. Валентина очень хороший человек. А потом когда вернулся домой, когда вскрылось, что это ошибка получилась, что Митька не разобравшись, письмо накатал… Поздно уже было. Валентина моей женой стала. Ну, вот как ее бросишь? Нельзя так с человеком. Да и Ольга замуж вышла. Дочь у нее появилась. Как ломать то все? Снова. Но вот знаешь, что скажу. Почему я теть Феню вспомнил. Она всегда Ивана Пахомыча уважала. Всегда. Чтила его, как супруга. Он, конечно, человек сложный был. Когда война началась, уходил, обнял ее, просил дождаться. Сказал, вернётся, совсем иначе будет себя вести. Но…не вернулся. Так вот мы с Олей сначала скрывались. Иван Пахомыч нас бы прибил. А вот теть Феня знала. Случился у меня однажды с ней разговор. И вот она сказала мне тогда. Если любишь человека, надо быть с ним. Несмотря ни на что. Потому как, только один раз даёт тебе судьба твоего именно человека. Понимаешь? По-настоящему твоего. Вот она, теть Феня, неплохо жила. Хорошо даже. Но сказала тогда, будто не ее это жизнь. И дня не прошло, чтоб она Петра не вспоминала. Надо было придумать другой выход. Надо было научиться противостоять матери Петькиной. Надо было сообразить, как, но быть вместе. Потому что, если ты свой шанс упустишь, судьба его второй раз точно не даст. Не оценил подарок, значит, твой выбор. Не нужен, значит, он тебе… И вот я тебе знаешь, что скажу. Оля — мой человек. Валентине за все благодарен. Лучшей жены и не бывает. А вот… с Ольгой все равно не сравнить. Понимаешь? Не должен был я это письмо вот так на веру принимать. Надо было дождаться, приехать, поговорить, разобраться. А я…
Председатель махнул рукой.
— А я, как дурак, себя повел. И знаешь… Думаю, не спроста у нас с Валентиной детей не было. Своих, имею в виду. Это меня бог наказал. Точно тебе говорю. Именно меня. С Олей вон как вышло. И Валентина. Она ведь могла своего человека встретить. Быть по-настоящему счастливой. Со мной-то Валя все эти годы знала, тут, — Николай Николаич, стукнул себя кулаком в грудь, — Тут у меня не она. Тут у меня Ольга. Хотя, виду никогда не показывал. Но… как-то так, в общем. Ладно. Нашло что-то…
Председатель поднялся, потопал ногами по доскам мостика, стряхивая воду, одернул брюки и пошел на берег. Велосипед стоял рядом с дубом, там же валялась обувь Николаича.
— А Петр то что?! — Крикнул я ему вдогонку. Реально интересно, кстати.
— Петр…Да что Петр? Женился потом. В другое село уехал. И ведь уехал. Терпение кончилось. Плюнул, рукой махнул и бросил мать тут. Одну. Сестры каждая при семье были. Хотя, это вопреки всем законам человеческим и божьим. Не принято у нас так. Совсем не принято. А мать с ума сошла. Резко как-то. На самом деле. Опасной не была, но все шаталась по селу, как кого из детей увидит, к себе тащит. Мол, ужин готов, кушать надо. Если девка, так косы заплетать. И до самой смерти к теть Фене ходила.
Председатель натянул сандали, сел на велосипед и поехал по тропинке вдоль берега, виляя рулём. Я тупо пялился ему вслед. В голове было пусто, на душе —гадко.
Глава 12:
О неожиданности гениальных идей
На самом деле, ничего не происходит просто так. Вот, что я осознал в итоге. И моя встреча с председателем тоже имела смысл.
Утром проснулся с четким пониманием, хрен я сдамся перед всеми этими сложностями. Жорика Милославского не сломать! Потом с ужасом подумал, что по привычке начал называть себя чужим именем даже в своей голове. Похоже, мое подсознание смирилось с новым телом и новой жизнью. Стало грустно. Вспомнился Денис Никонов. Хороший был парень… Веселый, самоуверенный, наглый… Следом появилась мысль: чего это я думаю о себе в третьем лице? Этак скоро в моей голове будут жить две личности. Хорошо, если две…
А вообще, здраво рассудить, мое положение выигрышное со всех сторон. Реально. Просто я смотрю не с того ракурса на происходящие события. У меня есть опыт, которого здесь не имеется ни у кого. У меня есть знания, какие-никакие. Может, я не профессор, но и не дурак. Да, в академии раздолбайничал, но мозги все равно работали. Учился не хуже остальных. Где-то договаривался, но где-то вникал. Кроме того, у меня есть хватка современного человека, жившего в эпоху развитого капитализма. Когда тебя могут сожрать в любой момент, если ты торгуешь лицом. Все те пробелы, которые сейчас присутствуют в плане советских реалий, можно восполнить. Необходимо просто грамотно подойти к этому вопросу. Будущее, опять же, мне тоже известно. А это охренеть, какой бонус. В общем, надо двигаться. Не сидеть, не ныть, а по-настоящему заняться делом. Мы ещё посмотрим, кто выиграет в этой войне: Зеленухи против Жорика Милославского. Короче, слова Николая Николаича о единственном шансе крепко засели мне в голову.
Вечером, когда вернулся в дом после встречи с председателем, завалился в постель сразу же. Спал крепко. Хотя, всю ночь снились странные сны. Откровенная муть, честно говоря.
Сначала по полю бегала красивая девка, но один хрен в цветастой юбке. Трясла плечами, махала мне рукой, стреляла глазками. А потом вообще крикнула издалека.
— Я не цыганка, я просто в таборе живу.
Мать Ольги Ивановны никогда не видел, но предполагаю, это была она. Такой ее нарисовало мое богатое воображение.
Потом ещё снился родной отец. Он смотрел на меня строго и говорил.
— Запомни, Денис, шанс даётся только один раз. Просрешь, будешь до конца жизни в говне плавать.
Связи между Феней и отцом не видел, но его фраза про шанс еще больше вдохновила меня на конкретные действия.
Тем более, что ситуация снова поменялась. В моей голове и в моем восприятии, конечно.
Я точно понял, не хочу делать плохо Зеленухам вообще и Николаичу в частности. Мне его даже было жаль. Если тот же Дмитрий Алексеевич все свои махинации творил осознанно, то председатель, можно сказать, жертва обстоятельств. И обстоятельства эти имеют конкретное лицо. Лицо Лиходеева. Вот тот, несомненно, мудак и сволочь.
Появилась мысль, а не рассказать ли, на самом деле, и председателю, и Ольге Ивановне про Серёгу. Но мысль эта была вялой из-за одного очень большого сомнения. Как отнесётся Николаич к информации, что Ольга Ивановна их ребенка в детском доме оставила. Вот думаю, вряд ли положительно. Короче, решил не торопиться с такими новостями. Люди они пожилые. Хрен его знает, что случится, если я им на голову все это вывалю. И опять же, как объяснить, откуда мне известно про внука? Потом ещё, возникнет вопрос, где дочь? Внук же есть. Значит, и дочь должна быть. А дочери нет. Соответственно, велик шанс, что вскроется, кто прожил с их дочерью больше двух лет. Нашел ее, но никому не сказал. Боюсь, Лиходееву это будет стоить сломанных частей тела. Я бы на месте Николаича, точно сломал бы. Руку или ногу. Дмитрия Алексеевича не жаль совсем. А вот Николаича посадят за членовредительство. Так что, нет. Нельзя пока рассказывать Ольге Ивановне и председателю о внуке. Чревато последствиями. Надо для начала с матчем решать.