Колхоз: Назад в СССР 5
Шрифт:
Андрюха даже от дороги отвлёкся после Сенькиных слов.
— В смысле, взял бы…Они ж ее из этого…Из твоих отходов жизнедеятельности достали бы. — Резонно заметил братец.
— Нееее…У них спирт есть, я видел. Как раз отмыли бы. Зато представьте, какая отличная штука на память. Вот вырос бы, и своим детям рассказывал бы. Как я в кинотеатре шашку съел.
— Думаю, очень вряд ли. — Матвей Егорыч посмотрел на Младшенького с усмешкой. — Ты точно не захочешь говорить своим детям, каким дураком был. С возрастом, Семен, хочется выглядеть лучше, чем ты есть. Детские приключения вспоминаются только те, которые не стыдно детям поведать.
— Что-то по Вам так не скажешь. — Сенька даже немного обиделся.
Мы с Андрюхой моментально напряглись. Даже переглянулись. Потому что Младшенький историю деда Моти не знает. Про его сына не в курсе. А тема для Матвея Егорыча очень болезненная. Андрюха же рассказывал, будто дед вообще всем говорит, что сын его умер.
— Дети… — Матвей Егорыч на секунду отвернулся к окну. Буквально на мгновение. А потом с улыбкой посмотрел опять на Сеньку. — Сын у меня. Был. И внук. Я им все рассказывал. Все. Про свою молодость. Про свое детство. Оно, Сенька, было непростое. Это детство. Времена такие пришлись. Много, чего было. И голодал. И воровал. Представь себе. Беспризорничал. Получилось так. Но ничего. Потом нашел свою дорогу. В Зеленухах вон, нормально прожил столько лет. Зинку встретил. Войну пережил. А как не пережить, Сенька? Надо было. Родина моя. Ее же не бросишь. Врага победили, так надо было землю пахать, хлеб родить. Чтоб встала она, моя хорошая, опять на ноги. И все равно, о себе сыну всегда по совести говорил. Мол, дурак я и раздолбай. Вот, наверное, надо было поменьше говорить о себе, да побольше о правильном. О вечном. Что такое белое, что такое чёрное.
— А где Ваш сын? — Сеньку распирало от любопытства.
Мы то охренели уже от того, что дед Мотя вообще про свою боль заговорил. Особенно Андрюха. Он раз двадцать на Матвея Егорыча оглянулся. Будто хотел проверить, точно ли он там сидит.
— Семен! — Обрубил я Младшенького. — Поговорить, что ли не о чем? Клад свой вспомни. Вот о нем думай. А то, что-то подозрительно даже. Затих с этой темой. Там, может, уже все вырыли ушлые местные жители, а ты в это время шашки жрёшь и клизмы делаешь. Это, знаешь , как называется? Просрать свое счастье. Причём, Сеня, в полном смысле этого слова.
Услышав заветное "клад" Младшенький тут же переключился на другую тему. Гораздо более интересную для его юного мозга. А дед Мотя бросил на меня какой-то странный, задумчивый взгляд. Но промолчал.
–Действительно, что делать то будем? — поддержал меня Андрюха. — Того и гляди председатель вопрос с поездкой в Москву решит. Я не то, чтоб очень жадный. Но здорово было бы, если бы клад все же мы нашли. Представляете, какая польза для родного колхоза.
Вот тут я скромно промолчал. При всей любви к Зеленухам, а что скрывать, это место реально стало мне дорого, я все же склонялся к тому плану, который недавно родился в моей голове. Если клад действительно есть и если мы его разыщем, то отталкиваться надо от того, что там спрятано. По-настоящему ценные вещи, типа золота или драгоценностей, надо разделить и припрятать. Выдержать время, а потом реализовать найденное, перевести в денежный эквивалент. Причем, не надо забывать, что кроме развала Союза, впереди еще две денежные реформы. Одна в 1993, а вторая в 1998. Обе — удивительная херня. "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда". Это, между прочим, фраза одного из идейных создателей первой реформы. Сами поняли, что чушь придумали. Правда, уже после того, как обосрались. Поэтому с деньгами тоже риск. Надо либо заняться этим вопросом конкретно сразу после распада, либо ждать еще. Первый вариант интереснее. Второй — безопаснее. По рассказам друзей отца, я хорошо представлял, какой беспредел начнётся после того, как Союз официально прикажет
Короче, пока что в этом направлении особо не продвинешься. И вообще, надо сначала клад найти. А то уже собрался делить воздух.
— Давайте, значится, так. — Матвей Егорыч снова был весел и вдохновлен перспективой очередных приключений. — Сегодня и пойдём. Что тянуть. Все верно. По закону подлости отправится какая-нибудь Машка крапиву драть. Или лебеду копать. Иди хрен его знает, зачем еще. И найдет наш клад. Нет. Правильно. Нельзя затягивать.
— Вот точно. — Поддакнул Андрюха. — Думаю, как все спать улягутся, возьмём лопаты и отправимся.
— А эта придурошная? Которая соседка? Которая все за кладбищем следит? Не начнутся опять разговоры? — Я просто вспомнил сразу ту бучу, которая поднялась в прошлый раз. Когда половина села на ушах стояла.
— И то верно… — Матвей Егорыч пожевал губами. — А днем нельзя. Жорик, конечно, должен старой церковью заниматься. Но если мы в четыре рыла начнем землю вокруг кладбища брушить, последний дурак догадается, что-то не так. Нет… Ночью отправимся. А бабу эту дурную…Возьму на себя…
Дед Мотя выпятил грудь вперед и расправил плечи. Ну, чисто орел.
— Ага…— Хмыкнул Андрюха. — Возьмете. Вам потом Зинаида Стефановна тоже возьмет. Возьмёт и натянет глаз на задницу, например. Чтоб вы ни свой глаз, ни свою залницу ко всяким посторонним женщинам не носили.
В общем, хочешь не хочешь, а действительно выходило так, что вопрос с кладом надо решить. Либо он есть, либо его нет. Этого клада. Но сначала, я твердо решил это для себя, переверну все Зелегузи с ног на голову, а маман разыщу. Побеседую с ней глаз на глаз.
Глава 21. О прошлом и признаниях.
Светланочка Сергеевна, что было удивительно, но весьма своевременно, попалась мне навстречу, как только мы вошли во двор. Я даже глазам не поверил. Как и удаче. Думал, придется опять по Зеленухам бегать, искать эту таинственную особу.
Правда, заметив меня, она тут же резко сменила траекторию своего движения, а шла маман как раз к выходу, и попыталась скрыться в стороне хозяйственных построек. Вот уж вряд ли ей приспичило заняться скотиной. Точно от меня сбежать хотела.
Я, само собой, рванул вслед за ней. Знаю эту историю очень хорошо. Сейчас упустишь, потом хрен найдёшь.
— Мамуля, куда же ты так торопишься? — догнал ее в районе места жительства кур, ухватил за локоть и потащил в сад.
Куры покосились на меня с сомнением, но решили, нас с ними связывает гораздо больше событий, чем с маман, и демонстративно отвернулись.
Я же выпихнул Светланочку Сергеевну за калитку, и прикрыл створку для надежности на крючок. За спиной остались Андрюха и Семен, которые столь неожиданных гонок вообще не поняли. Вдруг попрутся следом. А нам сейчас лишние уши и лишние глаза вообще никак не нужны.
— Да так…Тороплюсь, да. — Милославская попыталась выдернуть руку, но я вцепился намертво. Хренушки дам ей сейчас убежать.
— Слушай, давай не будем пугать местное население гонками по огородам. Ок? В нашу сторону итак все косятся. Думают, что мы психи и это у нас семейное. Нам в любом случае надо поговорить. Учти, пока ты не ответишь, я тебя хрен отпущу.
— Жорик, прекрати так разговаривать. — Светланочка Сергеевна вздернула подбородок и постаралась придать взгляду строгости. Видимо, это должно было меня напугать или остепенить.