Колхозное строительство 6
Шрифт:
— Не, это просто какая-то несусветная глупость. Весь КГБ, всю милицию — да даже ГРУ бы на ноги подняли. Нашли бы мерзавцев! Раскатали в тонкий блин.
— Снайперы…
— Вика, твою дивизию! Какие снайперы?! На испуг брали.
— А Кунаев? А Суслов?
— Железный довод. Что-то в этом мире пошло не так. И это — скорее всего, из-за нас с тобой. Только тут что-то не чисто. Так спецслужбы не работают. Как-то по-дилетантски. Игры в песочнице.
— А где Кубрик-то? Чего ты опять, папа Петя, затеял? Это
— Ох. Ладно. Нужно успокоиться и подумать. Кубрик на Байконуре кино снимает. Ха! Понятно. Туда и муха не проскочит. Один из самых секретных объектов в СССР — потому они его и потеряли. Это его точно НАСА ищет. Непонятно только, чьими руками. Точно не ЦРУ. Кто?
— То есть, это правда? Американцы не летали на Луну? — Вика, конечно, эту версию слышала — несколько раз натыкалась в интернете, даже читала статьи и просматривала видео — но поверить, что СССР и США вместе затеяли такой подлог… Нет. Это очень сложно. И поверить в это — ещё сложней.
— А вот хочется в это верить. Зачем-то ведь ищут его! Даже узнали, что он сейчас на меня работает — а ведь я шифровался, как только мог. Тоже ведь дилетант. Но к Брежневу боялся обращаться. Вдруг у него уже есть договорённость с пиндосами? Первый полёт вокруг Луны — он ведь уже через несколько дней. Я точно не помню — кажется, в декабре. В конце. Подробностей не осталось в памяти, кроме одной: среди троицы, что облетит Луну на «Аполлоне-8», будет астронавт с фамилией Борман. Родственник, наверное? Сынок. Шучу.
— И что теперь будет?
— Ну, скорее всего, эти партнёры с дорожки кривой не свернут. Есть и без Кубрика режиссёры. Вот только Брежнева нет. Я с Шелепиным предварительно говорил. Это не Брежнев. Если «Лунная Афера» — это действительно афера, то в этот раз им в сто раз сложнее будет.
— А с мамой Лией что?
— А с Лией и Юрой мы поступим круто.
— Как?
— Много знаешь — плохо спишь.
— Папа Петя!
— Потом…
Глава 9
Событие восемнадцатое
«Сколько будет дважды два?» — спросил Мюллер.
Штирлиц задумался. Он, конечно, знал, сколько будет дважды два — ему об этом недавно сообщили из центра; но он не знал, знает ли это Мюллер. И если знает, то кто ему сказал? Может быть, Кальтенбруннер? В таком случае, переговоры с Даллесом зашли в тупик.
В Париж летели целой толпой. Шелепин начал придумывать всякие причины, чтобы не отпускать. И немцев приплёл, и китайцев.
Даже американцев. Война у них гражданская.
— Александр Николаевич, вы что, боитесь, что я не вернусь? У меня дома жена остаётся и сын маленький, а две девочки со мной полетят.
— Я, может, и боюсь — но не этого. Суслова убили, Кунаева убили. Ну, обоих не жалко, но это члены Политбюро! А теперь и ты член,
— Я плюшек привезу.
— Плюшек? Да я вообще стараюсь мучного не есть. Толстею.
— Это идиома такая. Полезную штуку для нашего государства добуду. Автозавод. Ну, почти автозавод. И почти бесплатно. И без санкций.
— А так бывает? — бухтеть перестал. Сопеть начал.
— Ну, вот и узнаем. А ещё я вам приглашение от де Голля сделаю.
— Точно?! — Блин, сразу надо было додуматься! Шелепину сейчас не заводы нужны, а легитимность. Встреча с де Голлем — это шаг на одну ступеньку с сильными мира того. По существу, он ведь сейчас никто. Генерального секретаря выбирают на пленуме ЦК. Пока-то не выбрали ведь. И Брежнев жив. Из комы вывели, очень слаб — но жив. Правда, говорит с трудом.
— Конечно, Александр Николаевич.
— Я Циневу скажу. Он к тебе двух охранников приставит, — после долгого сопения решили на той стороне.
— Сам хотел попросить. Только четверых. Двое детей ведь со мною.
— А их зачем тащишь? — опять засопел.
— Они должны в рекламе «Адидаса» сняться. Вы же в курсе, что немцы сейчас одевают несколько наших детдомов?
— И мне это не нравится. Скажут там, что мы даже сирот одеть сами не можем!
— А что, можем? Чего же тогда не одеваем? Ходят чёрт-те в чём. Им ведь перед сверстниками стыдно. А мне стыдно, что такие сволочи, как вы, — в партии нашей. Как бы чего не вышло! Как бы чего не сказали. Похрен! Пусть говорят — а дети будут одеты в красивую спортивную форму, и не будут чувствовать себя брошенными любимым государством.
— Ну ты там брось шашкой-то махать. Я посмотрю сегодня. Увеличим ассигнования на одежду в детдома. Правду же сказал. Хоть и сволочью назвал. Ладно, летите — четверых Цинев выделит. В Москве к вам присоединятся.
Присоединились. Четыре бугая. Нет — три бугая и бугаище. Все с Тишкова ростом, а один — вообще под метр девяносто. И в плечах поширше. Все четверо. Это, наверное, чтобы он себя ущербным недомерком ощущал. То ходил на всех — ну, почти на всех — свысока смотрел, а теперь — вот. С бугаями девушка-переводчик. Плюс две девочки. Плюс Филипповна. Плюс мистер доктор Козьмецкий. А, и ещё товарищ Тишкофф.
Где там тот козлёнок, который умел считать до десяти?
Париж поздней осенью — это совсем не тот Париж, который весной или летом. Сырость, дождь. Серость.
Бик приехал на такси — а тут эскадрон гусар летучих. Пришлось ещё две машины брать. Мелкие машинки во Франции, туда много русских товарищей из «девятки» не засунешь. Треснут. Французы — они народ субтильный, вот под себя всякие мелкие «ренушки» и делают. А всё почему? Понятно, лягушками питаются. Поди набери сто кило на лягушках.