Коллега
Шрифт:
– Я не сказал платить, – негромко проговорил начальник службы безопасности. – А только торговаться. Пока он будет уверен в том, что получит деньги, ваша жизнь вне опасности. Главное для нас сейчас это потянуть время.
– Ну, допустим, – Чирков с размаху бросил тушу в кресло. Кресло жалобно пискнуло и сделало вид, что прямо сейчас рассыплется. – А пока я буду разводить с ним базар, ты...
– Я буду его искать.
– Где интересно? – ехидно спросил толстяк. Достал из коробки сигару и принялся катать ее по столу. – В Интернете? – махнул рукой. – Садись.
– Ну, зачем же? – Силин аккуратно присел на краешек стула. – Кое-что в этом направлении уже делается.
– А почему не доложил? – грозно спросил великий и ужасный, и нахмурился.
«Да потому, что ты мне рта не дал раскрыть, козел», – быстро ответил подчиненный. И опять мысленно.
– Я уже несколько дней работаю по этому человеку, Андрей Юрьевич, – осторожно начал он. – Вчера мне позвонили. Есть выход на его бывшего сослуживца, и не просто сослуживца, а напарника, – торопливо добавил. – Это стоило денег.
– Сколько? – платить Чирков не любил и всегда переживал расставание с деньгами болезненнее, чем мать с единственным, уходящим на войну, сыном.
– «Десятку».
– Небось, половину «откатил»? – подозрительно спросил толстяк.
– Что вы, шеф, – с искренней обидой в голосе, проговорил Силин. «Откатить» в этот раз не получилось. В смысле, не удалось положить себе в карман половину суммы, пришлось удовлетвориться жалкими тремя тысячами.
– Ладно, – Чирков запустил сигарой в стоящую у стола урну и промахнулся. – Как говорят братья-хохлы, це дило. Молодец, Силин, рано тебе на пенсию. Пошли за этим бывшим ребят, пусть прихватят и отвезут за город. Там и поговорим.
– Боюсь, не получится, – покачал головой тот. – Человек работает у Крупина.
– В «Русской стали»?
– Так точно, – подтвердил Силин. – Тренирует его бойцов. Так что, сами понимаете...
– Тебя что, учить надо? – взбеленился толстяк. – Любого можно взять тихо и без шума!
– Не любого, – неожиданно твердо возразил Силин. – Человек работал в очень серьезной структуре. Может подняться шум, а разборки со «Сталью» нам ни к чему.
– Да я этого Крупина вместе со всей его шарагой... – начал было Чирков, но продолжать не стал.
«А вот «Сталь» тебе, дружок, точно не по зубам, – злорадно подумал бывший чекист. – Крупин тебя просто растопчет как слон шавку».
– Так что будем делать? – спросил, постепенно успокаиваясь, хозяин кабинета.
– Для начала съезжу в офис «Стали» поговорю с этим Ильиным, – ответил Силин. – Сегодня же.
– Не сегодня, а прямо сейчас. Конкретно его зашугай, ты умеешь, а потом дай бабок, – запнулся. – Немного. И скажи, потом получит больше, когда все закончится.
– Я все сделаю, Андрей Юрьевич, – встал, дождался разрешающего кивка, четко, по-офицерски (шеф это любил) развернулся через левое плечо и направился к выходу.
Глава 20. ИНСТРУКТОР ПО ПРОЗВИЩУ МАСТЕР
«Ты так и не стал профессионалом, Ильин!» Я покидал посуду в мойку и побрел в прихожую обуваться. Это надо же, каким высоким профи заделался мальчик Аркаша, хрен ему в кашу. Именно он вчера под видом дяди из Астрахани и от имени руководства конторы учил меня жизни.
Впервые он появился в нашем управлении лет за пять до того, как я неудачно полетал на вертушке. В свите первого лица нашего главка, в самом хвосте процессии. Груженный как индийский слон или вокзальный носильщик папками, портфелями и прочей ерундой. Если в обходе владений участвовал страдающий подагрой первый замглавного, тому доверяли переноску его тапочек, на случай, если товарища генерала прихватит подагра и понадобится срочно переобуться. Ударно, видать, трудился, мальца заметили, и он потихоньку стал перемещаться от хвоста колонны к середине. В один прекрасный день наверху решили, что он достоин, и Аркаша заделался замом начальника отдела в моем управлении.
И сразу же принялся железной рукой наводить порядок, то есть, как любой другой, ни хрена в самой работе не понимающий, взялся отслеживать опаздывающих на службу и вступил в схватку с джинсами. Переодел весь свой отдел в костюмы с галстуками лично им утвержденной расцветки и... Что было дальше, не знаю, потому что сначала укатил в командировку, а потом, как следует, приложился организмом о планету и начал долгое странствие по госпиталям и больницам.
За годы нашей разлуки, ни об одном дне которой не жалею, Аркаша повзрослел, заматерел, выучился изящно носить костюмы и укладывать волосенки. А еще он, по всей видимости, закончил какие-то специальные курсы для выбившихся в начальники жополизов, где его обучили ставить на место зарвавшихся плебеев типа меня.
– Пойми же, Ильин – он смотрел на меня снисходительно и чуть устало, как Бонд, Джеймс Бонд на тупого зеленого стажера. – Твой бывший напарник заигрался, – поправил безукоризненно завязанный галстук. – Создает проблемы, а они нам ни к чему.
– Искренне соболезную, – буркнул я, глядя в окошко.
Внизу во дворе шла нормальная жизнь, носилась, матерясь на бегу, детвора, молодые мамаши с колясками, чинно перекуривали у песочницы, грузчики разгружали фуру, голуби летали, собаки грелись на солнышке. А здесь, на девятом этаже лощеный урод искренне болел душой за дело, которому он служит. И именно поэтому всячески старался внушить бедному пенсионеру, то есть мне мысль о том, что я должен, просто, черт подери, обязан разыскать в многомиллионном городе своего бывшего напарника и отправить его к праотцам.
– Ну, скоро там? – начальственно рыкнул Аркаша.
– Несу, Аркадий Борисович – на пороге появился мой дорогой куратор с двумя чашечками кофе. Одну из них поставил перед моим собеседником, со второй скромненько устроился в уголке. Мне в этом доме тонизирующие напитки явно не полагались.
– Семеныч, – Аркаша лениво махнул лапкой. – Сходи, осмотрись там.
– Понял, – и его как ветром сдуло.
Аркаша немного отпил из чашки и поморщился, дескать, не тот купаж. Я извлек из пачки очередную сигарету и с большим удовольствием закурил. Он снова сморщился, на сей раз от неудовольствия. В самом начале нашей увлекательной беседы он строго сообщил мне, что в квартире не курят, потому что это вредно, а я на голубом глазу предложил выйти и потрепаться во дворе у песочницы.
– Ильин, – допил кофе и аккуратно поставил чашку на блюдце, – ты же был одним из нас, пойми...
– Был, да сплыл, – схамил в рифму и хихикнул. – Давно это было. И, потом, когда меня увольняли, то строго-настрого запретили убивать людей. Я даже слово дал.
– А как же долг? – скорбно спросил он. – Честь мундира, в конце концов?
– С мундиром у меня полный порядок, – бодро отрапортовал я. – Висит в шкафу, никого не трогает, а долги у меня только по кредиту.
– Я ведь с тобой пока по-хорошему, – и глянул жестко, даже колюче, словом, как учили.