Коллекционер безумия
Шрифт:
– Прозопагнозия, – тут же ответила Шейла.
– Точно. Как ты тогда ей горела!
– Сейчас, признаться, пламя поутихло, – с грустью заметила санитарка.
– Мне кажется несправедливой нынешняя система, когда ты должен несколько лет проработать санитаром перед тем, как занять более высокие медицинские должности. Это неправильно.
– Ну, как есть, – она пожала плечами.
– Я нахожу в этом сходство с сюжетом “Выкованного небесами”.
– Только не рассказывайте сюжет раньше времени! Неинтересно же будет.
– Хорошо. Скажу только, что, когда человек горит чем-то нельзя
– Вы так считаете? А если человек почти неминуемо сгорит в этом пекле.
– Все равно, лучше дать ему шанс выйти оттуда победителем, – мужчина говорил с самым серьезным видом.
Шейла стихла. Взгляд её убежал в сторону. Она в серьёз о чем-то задумалась. На лице её проявилась печать грусти. Тем временем прозвенел третий звонок. Опера начиналась.
***
Для Пауля же день проходил отнюдь не так гладко. День не может задаться хорошо, если он начинается со звонка с работы. Звонил Йенс. Опять убийство. Сколько за последние несколько дней? Опять без глаз. Кажется, этот маньяк совсем потерял контроль над собой и почувствовал вседозволенность. Детектив предложил Паулю поглядеть на тела. После того, как психолог подвергся преследованию со стороны маньяка, Йенс Шнайдер стал относится к Паулю, как к части этого запутанного дела. Поэтому он решил не пренебрегать мнением психолога по какому-либо вопросу. У Пауля на этот счет было своё мнение. Он считал, что детектив просто не знает, что делать.
Перед выходом из дому Пауль устроил “разминку”. Хотя он обладал даром, дар этот, по его мнению, все равно надо было тренировать. Тренировка эта заключалась в том, что психолог садился на диван и включал утренние новости.
– За последний год средний уровень счастья населения Города повысился на…
– Врет, не повысился. Даже у самого упал, – Пауль определил это по тому, как ореол вокруг головы трусливо начал прятаться за затылок.
– Мы сделаем все возможное, чтобы не повторить ошибок прошлого! Мы усвоили горькие урок истории. Мы больше не допустим роста милитаризма в Экзайленде!
– Врешь, у самого-то ореол так и переливается игриво.
– Невероятный мастер перформанса Хайдеггер показал новое шоу в Флюсстрасе.
– Интересно, но тренироваться не на чем.
– У меня с этой несовершеннолетней не было никаких связей! Особенно половых.
– Особенно они и были. Чучело, – после этого Паулю стало мерзко, и он выключил телевизор, – что я делаю? Разговариваю с телевизором. Пауль, тебе пора в морг…
Морг. Холодное и спокойное место. Не такое уж страшное, если подумать. Тут только мертвецы да кафельная плитка, голубоватое тусклое освещение, да холодильники. Мертвецы Пауля уже давно не пугали. Они были тихими и спокойными. Будто он попал на тихий час, но для взрослых.
Две эмалированных столешницы. Драккары до Хельхейма. Два холодных тела. Двое мужчин, старый и молодой. Смерть их сравняла, хотя смерть их была не равна. У обоих не было глаз, но это была далеко не самая заметная рана.
Старик с длинными седыми усами лежал и пустыми глазницами взирал на потолок морга. Его горло было перерезано. Рядом лежал юноша,
– Что думаешь, Пауль? – спросил Йенс.
– У меня для вас плохие новости, детектив, – ответил Пауль. Его удивило, как затрепеталась желтая аура Йенса.
– Какие?
– У нас больше одного убийцы.
– Почему ты так решил?
– Посмотри внимательно в глазницы. В них остались ошметки глаз. Раньше глаза доставались аккуратнее. Логично предположить, что убийства эти не связаны. Декан и студент куда ближе друг другу, чем прочие жертвы с выколотыми глазам между собой. Кроме того, в обоих убийствах прослеживается попытка скрыть преступление, в то же время тела, найденные до этого, валялись прямо на дороге. Скорее всего, Декану и Студенту глаза были выколоты для, простите за выражение, отвода глаз.
Пауль замолчал и задумался.
– Хотя постойте, возможно, я смогу привести еще один довод в пользу этой теории. Дайте мне прижизненные фотографии убитых. Получив фотографии, Пауль какое-то время их рассматривал, а после попросил фотографии предыдущих жертв. После того, как он пробежался глазами по фотографиям, психолог застыл. Его тело начало трястись.
– Это. Это кошмар, – голос Ларкина задрожал, – неужели я прав?
Глаза его широко раскрылись и наполнились влагой, челюсть начала подёргиваться.
– Боги, Пауль, что с тобой? – опешил Йенс.
– Йенс. Йенс, просто сравни эти фото. Ты разве не видишь? Не видишь? У всех убитых ранее были такие красивые выразительные глаза! А у этих двух… у декана видна какая-то застывшая злоба, а студент. Да он был монстром, судя по его холодному взгляду! Йенс. Тот маньяк. Он убивает только людей с красивыми глазами.
– Пауль, Пауль, успокойся, пойдем.
Пауль Ларкин тяжело хватал ртом воздух. “Не могу сдвинуться, я парализован”. На секунду он смог понять те чувства, которые испытывал маньяк. Эту страсть, эту тягу к прекрасному, это черное зло, что клубилось внутри. Стальные прутья внутри тела, что сами двигаются. Это уже не он. Нечто потустороннее, нечто божественное двигает его телом. Экстаз при удалении глаз. Нет. Только не на трупы.
– ПАУЛЬ! – Йенс не смог остановить психолога, которого вывернуло прямо на лежащие на столе трупы.
***
Сюжет оперы и правда был весьма запутанным. Название совершенно не соответствовало содержанию, никаких небес в сюжете и в помине не было. Это можно было скорее назвать адом. Герой растет в аду, в неволе, вокруг лишь злоба и ненависть. Он старается из неё выбраться. А когда ему при взрослении все-таки удается сбежать из того гнилого ада, в котором он рос, герой осознает, что забрал с собой всё самое худшее, с чем когда-либо сталкивался. Ненависть, злоба, лицемерие, самообман. Это все скопилось в нём. Самое страшное для него было это осознавать. Путем долгих исканий и встреч с людьми, он постепенно избавляется от этих качеств, замещая их чем-то хорошим. Конечно, дается ему это с трудом.