Коллекционер безумия
Шрифт:
– Ну, если врачи решат, что мне нужно продолжить лечение, я его продолжу, но сейчас чувство совершенно иное. Раньше оно будто забивалось в уголок меня и пряталось. Сейчас же оно совсем исчезло.
– Было бы хорошо. Я рада, если тебе действительно стало лучше, Кэри. К сожалению, не мне решать вопрос о выписывании тебя из Желтого городка. Но тебе удачи, держу кулачки за то, чтобы ты поправилась.
– Спасибо, фрау Либерт! – сказала Кэри входя в комнату.
– Я еще не фрау, – улыбнулась в ответ Шейла, – не называй меня так. И да, мы же друзья, не надо так официально.
Слова Кэри одновременно
В коридоре санитарку встретила другая женщина в белом халате и колпаке. Она кивнула подошедшей девушке.
– Доброе утро, Шейла.
– И вам, фрау Хартман. Я слышала на ночной смене случилось массовое буйство.
– Да. Опять полная луна. Мы уже подготовились, но одному из пациентов, Скегги, даже удалось сбежать.
– Сбежать? – Шейла остолбенела.
– Его задержали, но все же. Да понимаю, что сейчас я двумя предложениями положила гору тебе на плечи и смахнула её оттуда.
Вильгельмина Хартман, женщина, пятидесяти лет с короткими светлыми волосами, среднего роста и худощавого телосложения, улыбнулась.
– На самом деле после того, как его вернули, он вел себя спокойнее обычного. И не он один. Были еще двое пациентов, у которых вчера наблюдалось аномальное спокойствие. Кэри Гранберг и Фред Шольц. Не знаю, связано ли это, но в тот вечер все трое контактировали с твоим другом Паулем Ларкиным.
Шейла смутилась. К чему клонит главврач, говоря о Пауле?
– Как сказал сам Пауль, он проводит исследование. В начале я думала, что не стоит лишний раз подпускать его к больным. Но если он успокаивающе действует на больных.
– Фрау Хартман, я поняла, что вы хотите сделать. Не надо его сюда приглашать!
– Это еще почему, Шейла? – Мина Хартман явно не ожидала такой реакции от своей работницы и отпрянула от неё.
– Понимаете, – Шейла смягчилась, – я его очень давно знаю. Пауль – очень чувствительный человек. Мне кажется, не надо ему возвращаться в Желтый городок. То, что он может здесь увидеть…
– За этим я и начала этот разговор, девочка моя. Мне нужна твоя помощь. Пойдем в мой кабинет.
Происходящее все меньше нравилось молодой санитарке. Кабинет главного врача распалагался этажом выше. Это было относительно просторное помещение с несколькими шкафами, забитыми снизу доверху научной литературой. У окна стояли стол с креслами по обе стороны. Мина села у окна, а напротив её – Шейла. Главврач сложила пальцы домиком.
– Так вот. Приглашение сюда герра Ларкина уже не обсуждается. Мы пытались до него дозвониться, но трубку он не берет, – Мина говорила, смотря не на Шейлу, а на портрет в рамке, стоящий на столе. Шейла знала, что в портрете этом фотография дочери главврача. Меж тем фрау Хартман продолжала, – Письмо с приглашением, однако, уже отправлено. Я хочу попросить тебя стать ему проводником.
– Я правильно понимаю, что я должна буду водить его к пациентам и рассказывать, что тут да как?
– Да. Кроме того… ты сама сказала, что он человек чувствительный.
– А, понятно! – Шейла вскочила с места, – вы боитесь, что он узнает про то, что здесь иногда случается. И про четвертый дом? Всю нашу подноготную.
– Успокойся. Не согласишься ты, согласится кто-нибудь еще. Я предлагаю тебе эту работу, так как ты дружишь с Ларкиным.
– Я… я просто не понимаю, зачем это вам.
Вильгельмина вздохнула.
– Он смог на глазах у санитаров всего лишь несколькими словами успокоить пациента в состоянии психоза. Я не знаю, как у него это получилось, но его навыки могли бы нам пригодиться. Пациентов все больше. Тяжело больных все больше. Ты сама знаешь, у нас самая настоящая эпидемия. Один синдром Раэ чего стоит.
Шейла села обратно в кресло и скрестила руки на груди.
– Хорошо. Я возьмусь за это. Ради Пауля.
– А и еще. Один личный вопрос, если ты, конечно не против. Работы это не касается. Чисто, между нами, он твой парень?
– Что вы! Нет, – открещивалась Шейла.
– Он тебе нравится?
– Это сложный вопрос. Правда. Давайте не будем об этом. Не хочу обсуждать личную жизнь на работе.
Шейла Либерт была очень усталой, когда пришла со смены домой. За окном было уже темно, улицы горели желтыми огнями фонарей. Уставшая девушка рухнула в кресло. И сдалось ей все это? В одном Главврач была права, пациентов всё больше. “Общество сходит с ума, – рассуждала Шейла, – все эти войны, эпидемии, новости. Вот последнее точно сводит с ума. Стоит мне включить радио, открыть газету, так кто-то сразу умер, убил, украл и так далее по списку. Любому начнет казаться, что бедствия окружают нас, что мир гибнет”. Но ничего, завтра у неё выходной, и ничто не помешает ей с наслаждением его провести. Завтра она пойдет в…
Боги, что это по стене ползет?!
По стене напротив кресла, в котором сидела девушка, ползло какое-то насекомое. Шейла вскочила с кресла. Никогда она еще не видела таких тварей. Особенно у себя в квартире. Ужас объял её. Она боялась даже подойти ближе, чтобы рассмотреть его. Что же делать?
***
Пауль лежал в оцепенении у себя на диване. На щеке его красовался пластырь. Широко раскрытыми глазами он сверлил потолок. Вот уже несколько часов он пытался понять, что же он сделал. Зачем он выжег себе родинку на щеке? Могло ли это быть просто от нервного перенапряжения? Не давало покоя ему и то, что о подобном он уже слышал. Буквально вчера он был в желтом доме и разговаривал с девушкой, что тоже выжигала на себе родинки. Может быть, это и не связано, а может быть он каким-то образом перенял поведение по рассказу.
Из оцепенения Пауля вывел внезапный звонок. Пауль перевернулся на диване, упал при этом на пол, после чего поднялся и подошел к звенящему аппарату. “И долго, интересно, я так пролежал?”
– Да, кто это? – проговорил он в трубку.
– Пауль, это Шейла, мне срочно нужна твоя помощь?
– Что случилось? У тебя такой голос. Обеспокоенный что ли.
– Тут какое-то страшное насекомое по моей стене ползет. Я боюсь, что оно на меня нападет.
– Как оно выглядит? – вялым тоном спросил Пауль.