Коллекционер пороков и страстей
Шрифт:
Обсуждать наши отношения совсем не хотелось. Собираясь отложить мобильный в сторону, я заметила, что пропустила три СМС и два звонка. Мама и подруга. И той и другой я сразу перезвонила, потратив на разговоры примерно минут десять. Вновь собралась отложить мобильный, но вспомнила об СМС и на всякий случай решила их проверить. Два были рекламными рассылками, а третье содержало вопрос. «Хочешь знать, кто он?» Номер скрыт. Выходило, что на ответ не рассчитывали. Некоторое время я сидела, пялясь на экран мобильного. Можно было бы немного погадать, что имел в виду приславший СМС? Кто убийца семьи Лотман, например? Но я-то как раз очень хорошо понимала, к кому на самом деле относится этот вопрос. То есть не сомневалась, речь идет о Бергмане. А кто в таком случае мог прислать? Вряд ли его друг. Значит, враг? И я готова завязать
На месте мне не сиделось, и я покинула комнату, уверенная: если Бергман уже вернулся, я наверняка застану его в кабинете. Предупредительно постучав, я открыла дверь. Комната оказалась пуста.
За окном сгущались сумерки, и здесь было почти темно. Сама толком не зная, что собираюсь сделать, я шагнула в кабинет, торопливо оглядываясь и пытаясь решить, есть ли тут камера видеонаблюдения. Она могла быть тщательно спрятана.
Здравый смысл подсказывал: надо покинуть кабинет. Есть здесь камера или нет, находиться в чужой комнате без приглашения, мягко говоря, не принято. Но меня уже непреодолимо тянуло к книжным шкафам напротив, точнее, к деревянной панели, которой обшита стена между шкафами. В прошлый раз я именно там застала Бергмана и заподозрила, что это замаскированная дверь.
Я провела рукой по панели. Поверхность оказалась гладкой, без малейших выступов. Но где-то тут должен быть скрытый механизм. Я еще раз огляделась, чувство было такое, что за мной наблюдают, при этом насмешливо улыбаясь. Плевать. Раз уж я здесь, глупо отступать. Я чуть прикрыла глаза, восстанавливая в памяти картину: Бергман стоит возле стены, его левая рука опущена, правая лежит на деревянной панели. Учитывая разницу в росте, это где-то тут.
Я вновь провела ладонью по красному дереву, целиком сосредоточившись на своих ощущениях. Небольшой зазор между обшивкой, металлический рычажок, который и не разглядишь. Я аккуратно нажала на рычаг, сразу же совершенно бесшумно приподнялась одна из плашек деревянной отделки, я потянула ее на себя. Ничего не произошло. Надавила. И панель начала медленно двигаться. Дверь была высотою не более полутора метров и довольно узкой, пространство за ней тонуло в темноте. Сделав шаг, я долго нащупывала выключатель.
Свет был до того ярким, что я на мгновение зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела, что нахожусь в комнате, совсем небольшой, метров одиннадцать. Прямо напротив металлический стеллаж, заставленный старинными книгами. Я мысленно чертыхнулась. Никаких тайн, Бергман хранит здесь свои сокровища, решив, что тайная комната куда надежнее банковских сейфов. Впрочем, одного банковского сейфа тут явно недостаточно.
Противопожарная система. И наверняка сигнализация. Никаких внешних признаков сигнализации вроде бы нет, но я уверена, Бергман о ней позаботился. Сигнал передается на его мобильный, а если не только на мобильный? И сейчас появятся парни в бронежилетах? Я сразу же отмела эту мысль. Бергман не захочет, чтобы его тайник видели посторонние, а чтобы ему самому добраться сюда, потребуется время, я успею вернуться в свою комнату и сделаю вид, что понятия не имею, о каком вторжении он толкует. Очень глупо и совсем уж по-детски. Я здесь, и торопиться уже нет смысла. Взгляд мой блуждал по корешкам книг на стеллаже, в основном на латыни. Рядом кресло, торшер. Тут Бергман, должно быть, любит читать, устроившись с удобством.
Я прошлась по комнате. В углу, ранее скрытом от меня стеллажом, стоял низкий комод, заставленный фотографиями в рамках. На стене большой портрет: муж, жена и ребенок. Мальчик лет шести сидит на коленях у представительного мужчины с окладистой бородой по моде девятнадцатого века, хотя фотография сделана лет тридцать назад. На женщине вечернее платье с ниткой жемчуга. Не красавица, зато принцесса, как любит повторять моя подруга Варька, на свой лад объясняя врожденное чувство собственного достоинства, которое получаешь в довесок к десяти поколениям предков-аристократов. Но больше всего меня заинтересовал мальчик. Фотография черно-белая, и о цвете глаз
Я достала мобильный и перефотографировала портрет. И лишь после этого начала разглядывать другие фотографии, стоявшие на комоде. Те же мужчина и женщина, только моложе, он в костюме с галстуком бабочкой, она – в подвенечном платье. Женщина в халатике в нежный цветочек с младенцем на руках. А дальше еще интереснее. Мужчина, одетый по моде начала двадцатого века, держит в руках то ли диплом, то ли грамоту, не разглядишь. Но выглядит очень довольным. Женщины в чепцах, дама в роскошном платье, в шляпе с перьями, под руку с мужчиной в светлой тройке, за их спиной здание с надписью латиницей «Казино…». Название в объектив не попало, но, судя по всему, это где-то за границей, быть может, в Германии? Пляж, мужчина в смешном купальном костюме в полоску, внизу фотографии надпись «Ницца» и дата, успевшая выцвести так, что ее не разобрать, то ли 1907 год, то ли 1917, а может, и 1927. Женщина в черном кардигане, белая блузка с бантом. Некое сходство с дамой в шляпке бросается в глаза. Но эта фотография сделана на два десятка лет позже. Мать и дочь? Беременная женщина в саду, сидит на качелях, руки сложены на животе. Рядом газета, в объектив попала дата: 27 июля 1949 года.
Тут я наконец обратила внимание, что в расстановке фотографий есть своя система: наглядно прослеживается связь поколений, от светловолосого мальчика лет восьми с игрушечным паровозом в руках до мужчины и женщины в меховых шубах. Это если двигаться в обратном направлении. Пять поколений Бергманов? А мальчик – Максимильян? Вроде бы все так, но…
Я отошла на пару шагов и вновь окинула взглядом фотографии. Меня не покидало ощущение некой постановочности происходящего, словно я в декорациях фильма. Расставленные фотографии, портрет на стене… Меня здесь ждали. И подготовились? И тут кое-что вновь привлекло мое внимание. Пара в мехах стояла на фоне дома Бергмана. Дом выглядел немного иначе, но, безусловно, это «дом с чертями», о чем свидетельствует горгулья на правой башне, под которой и запечатлена была пара.
– Интересно, – пробормотала я и вновь обратила свой взор на комод. Потянула за кованую ручку верхнего ящика. В ящике лежали бумаги. Сверху в папке-файле свидетельство о рождении Бергмана Максимильяна Эдмундовича. В глаза бросилось место рождения: Цюрих. Я не успела взглянуть на дату, услышав за спиной:
– Интересуешься моей родословной?
Задвинув ящик, я повернулась. Бергман стоял, привалившись к стеллажу. Закрыть дверь я не рискнула, не уверенная, что система не таит подвоха и я смогу благополучно выбраться. Но то, что Бергман смог войти в комнату, а я не только не услышала, но и не почувствовала его, неприятно удивило.
– Наверное, я должна извиниться, – задиристо ответила я.
– Если не хочешь, я переживу.
Он прошел и сел в кресло. Взял фотографию пары в мехах и, повертев в руках, поставил на место.
– Мой прапрадед по материнской линии. Я долгое время жил за границей, а когда решил вернуться…
– Почему вдруг? – перебила я.
– Вовсе не вдруг, – проворчал Бергман. – Ностальгия. Отечество, корни… Обосновался в Москве. Навестил как-то малую родину, увидел родовое гнездо в полном запустении и… дальше, думаю, объяснять не надо.
– А прятать это зачем?
– Прятать? – удивился Бергман. – Ничего подобного. То, что я прямой потомок бывшего хозяина дома, сослужило мне неплохую службу, когда я договаривался о продаже особняка с отцами города. Китайцы считают, нельзя смешивать мир живых и мир мертвых. Фотографии предков должны храниться в альбомах, а не висеть на стенах. У меня, как видишь, для них отдельная комната.
– Вот в чем дело, – усмехнулась я. – А этот мальчик – юный Максимильян? – ткнув пальцем в фотографию малыша, спросила я.