Коллекционер уродов

БоЖенька

– Уже бывали в истории уроды. И не просто так они рождаются.

– Не ведемо мне, Владимир, – благосклонно улыбнулась учительница, – за какие проступки нам ниспосланы эти страдания. Но помнить надо одно, Боги жестоки, но справедливы. Раз Богиня наша Жара наказывает нас своей силой и мощью, значит нужно принять это стойко и благодарно.

Жара была высшей из всех Богинь. Главная матерь. Увидеть ее можно было с утра и до ночи, палила она нещадно. Дарила свет, тепло, энергию. Взращивала все на земле. От того считалось,

что Жара покровительствует всем женщинам. Жизни, рождению, плодородию, силе.

– Вы должны меня понять, как помещика, Рада Адовна. Свет этот испепеляет посевы, иссушает реки и водоемы. Живу и я, и мои слуги, и округи благодаря земледелию. Мне нужно что-то делать, чтобы поддерживать благополучие людей. Хотя бы попытаться узнать, как все исправить, улучшить можно.

Учительница устало, измученно искривила рот, словно улыбнулась.

– Я это понимаю. Потому и пришла.

Не успело наступить новое утро. Еще только стало рассветать. Вломились в комнату, сдернули одеяла. Галку громким криком подняли с постели, вывели на улицу.

Воздух еще помнил прохладу ночи. Не будь девочка так смятена, насладилась бы легким ветерком, вкусным запахом травы и приятной щекоткой росы об босые ноги.

Но ей не дали даже толком проснуться. Швырнули небрежно в толпу. А та только расступилась, смотрела с брезгливостью, отторжением. И ни в чьих глазах Гала не находила жалости, сочувствия или объяснений.

– Вчера я привезла тебе учительницу, – управляющая появилась среди зевак неожиданно, приковывая все внимание к себе и своим свежим царапинам на лице, – но, видно, первый урок тебе преподам я.

Марго кивнула многозначительно кому-то за спиной девочки. То была служанка, ей дали знак достать кнут. Только от вида этого, внутри Галы стыл животный ужас.

– Ты должна знать как себя вести, а главное, с кем. Есть правила, уродка. И если же их не соблюдать, тебя будут наказывать, – Рита откровенно наслаждалась, упивалась властью своей.

Можно было подумать, что эта женщина просто отыгрывается. Но что ее так задевало? Может она просто не чувствовала себя уверенно: женственно, сильно, могущественно? Мол, раз имя цветочное, нежное, мягкое, то и она сама как мужик. И оттого пыталась всем доказать что-то.

Только вот что ты докажешь, наказывая ребенка?

К Гале попытались было подойти две служанки, чтобы взять под руки, развернуть спиной. Но та судорожно стала отбрыкиваться. Отскочила. Нервно одернула полы одежды. И тут до нее дошло – без тени сомнения или стыда, она стянула с себя рубашку. Вмиг служанки отшатнулись.

Никто не смел вторгаться в ее личное пространство, не попытался бы прикоснуться к ней. Кто даже отвернулся, чтобы не глядеть на тело, облаченное только в сорочку. А ткань до того тонкая, что видно насколько кожа девочки розова от холода и тревоги.

– Отхлестать вздумали? И за что? Что заступилась за мальчишку? Накажете за то, что я слабого защитила, не стала как вы глаза закрывать? Вот оно как?

Уродка дышала тяжело. Выдыхала шумно через нос, и не успевала вдохнуть полной грудью снова. Так торопилась, силилась сказать хоть слово.

– Ну, хорошо. Бейте! – и снова Гала обводила людей взором, и прятали все свои глаза, не смели встретиться с ней, тушевались.

– Видите же – я перед вами. Не сопротивляюсь, не отказываюсь. Без защиты. Бейте. Прямо в глаза глядя, ударьте, якоже считаете, что я не права.

Но никто и с места не сдвинулся.

Туманный воздух прорезали первые лучи Жары, коснулись мягко самой макушки девочки. Словно по голове гладя, успокаивая.

– Ку-ка-ре-ку, – заверещал безумно петух. И словно упало что-то тяжелое, повисшее в воздухе. И не дождавшись и писка, и слова, Галка подняла с земли рубаху и медленно поплелась к дому. Ворчала что-то под нос. Оттряхивала пыль с ткани.

– Умалишённые какие-то. Чудики несчастные. Раньше завтрака подняли, – прошлепала босоногая Гала, и прямо к своим покоям. Завалилась на тахту да засопела как ни в чем не бывало.

А на трапезе все никак не могла проснуться, проморгаться. Только сядет поудобнее, как глаза сами собой закрываются, голова клонится и окутывает сон.

Неудобно было перед учительницей. Она глядела терпеливо, ждала, как Гала все же родит мысль, с которой пришла к хозяину.

Влад тоже сидел покорно, выжидательно склонив голову, вслушиваясь в сонное бормотание девочки.

– Я не понял, что произошло? – уточнил он.

– Ну, я же говорю, наказать хотела. Только не подумай, не подумайте, я не жалуюсь. Но вообще-то обидно.

– Галла, я не понимаю, когда ты так тихо говоришь. Что за дитя? То без устали болтает, то и слова не вытянешь. Вы извините, Рада Адовна… – Влад не успел и фразы закончить, как его прервало не то смех, не то хрюканье девочки.

– Рада Адовна, – она улыбалась так, словно одно имя жрицы уже было шуткой, – Ада Радовна, – хихикая еще больше Галка откинулась на спинку стула.

– Мое имя Рада, все верно. Моей матери – Ада. Соответственно, матроним – Адовна.

– Имя мамы? А у ребенка какое? “Та-да”? Тада Радовна.

Учительница неприятно смутилась, нахмурилась.

– У меня нет детей. Только сын.

Улыбка резко спала с лица. Какая странная фраза, неправильная от начала и до конца. Галка бросила взгляд на хозяина, но тот и вида не подал.

– Вот как, – девочка поспешила сменить тему, – а у Вас, Влад, как маму зовут?

– Лада, – он сам был рад отвлечься, хоть и не понял, как собственноручно вручил ребенку тему для шуток.

– Рада Ладовна. Лада Адовна. Када Гадовна. Пада Вадовна.