Коллекционер
Шрифт:
– Вот так хорошо, – сказал Лрэн с удовлетворением в голосе. – Теперь говори – кто?
Мансарду они с Олегом покинули на самом закате, когда солнце ушло за крыши домов на западе, а во всех храмах Лирмора от расположенной на северной окраине Кричащей горы, где когда-то жгли ведьм, и до Серебрянки на юге началась последняя служба дня.
Гриви и Трант ушли еще раньше.
Олег шагал, постоянно борясь с желанием обернуться, проверить, не следит ли за ним кто. Казалось, что каждый встречный бросает на него любопытные взгляды и раздумывает, куда ему прямо сейчас обратиться – в инквизицию или в Пограничную стражу.
Мешала непривычная одежда – приталенный пиджак и мешковатые брюки, какие носят зажиточные мастеровые и мелкие торговцы Цада, направляясь в церковь или в театр. Чудилось, что шляпа вот-вот соскользнет с лысой головы, хотелось ее поправить.
– Спокойно, – сказал Лрэн, когда они миновали собравшуюся вокруг очередного монаха толпу. – Расслабься и шагай спокойно. Ты обычный лирморец в своем городе.
Как ни странно, это помогло, Олег вспомнил, что годами ходил по этим улицам, что столица Цада стала для него в чем-то даже более родной, чем тот же Тамбов, где не был уже лет пять…
Вспомнил и успокоился.
Город выглядел притихшим, никто не бегал по улицам с криками, не потрясал оружием, но это был вовсе не мир, а то безмолвие, что порой наступает перед страшной бурей. Городской стражи видно не было, как и инквизиторов, а прохожие вели себя необычайно сдержанно, знакомые, что раньше при встрече принялись бы орать и обниматься, теперь ограничивались кивками.
– Вот мы и пришли, – заметил Лрэн, когда над домами впереди поднялся ало-золотой купол церкви Факела Еретиков, главного храма Ордена Взыскующих Истины в Лирморе, очень небольшого и скромно украшенного по сравнению с тем же Сердцем Мироздания.
– Да, – согласился Олег.
– План помнишь?
– Да.
– Тогда действуем. – Лрэн ободряюще похлопал его по плечу.
Из дверей церкви выходили мрачные прихожане, решившие посетить вечернюю службу, нищие тянули к ним руки. А сбоку от лестницы, ведущей ко входу в храм, стояла телега, нагруженная ящиками, и на облучке дремал крепкий бородатый парняга в поношенной одежде возчика. Если бы Олег не знал, он ни за что бы не догадался, что это Гриви.
Сам пошел по широким ступеням вверх, навстречу редеющему людскому потоку. Глубоко вздохнул и шагнул в дверной проем, под уходящую в темную высоту громаду свода.
– Что тебе угодно, сын мой? – ласково поинтересовался дежуривший внутри монах. – Служба уже окончена.
Был он, как и прочие слуги церкви при этом храме, высок ростом и на диво крепок.
– Я к отцу Джузеле, – сказал Олег. – С ним хочет говорить Эрик Витолиньш.
Сейчас выяснится, врал ли предатель насчет того, что может вызвать старосту храма в любое время дня и ночи.
– Подожди минуту, – и инквизитор ушел внутрь церкви.
Олег со своего места мог видеть только далекий алтарь да ближние колонны, призванные изображать столбы пламени, но похожие на стволы колоссальных пальм. Оставшиеся внутри прихожане ставили свечки, молились, бесшумно перемещались монахи в черных рясах. Только безумец решится похитить одного из них прямиком отсюда!
А значит, отец Джузеле ничего не заподозрит, останется уверенным в себе и беспечным.
– Вы хотели меня видеть? – поинтересовался, возникая перед Олегом, высокий старик с пронзительными черными глазами.
– Не я, а господин Витолиньш, – сказал он.
– Что же он сам не пришел? – Староста поджал губы. – Хотя понимаю, время такое. К любому из нас прикованы сотни глаз.
Олег поклонился:
– Истинно так. Пойдемте.
Они спускались по лестнице, когда один из нищих, горбатый и одноглазый, в невообразимом тряпье, ринулся Соловьеву под ноги, едва не обхватил колени, заныл гнусаво:
– Подайте Священного Ока ради! Подайте!
На миг он поднял голову, и Олег различил под грязью, повязкой на глазу и прочей маскировкой усмешку Транта.
– Владыка видит тебя и не оставит в беде, – назидательно сказал отец Джузеле. – Пропусти нас.
Поддельный нищий, бормоча и приплясывая, отступил в сторону.
– Нам сюда, – проговорил Олег, когда они спустились по лестнице, и указал направо.
Сердце колотилось как бешеное, пальцы едва не подергивались от волнения – а ну, как ничего не выйдет, и староста храма Факела Еретиков не попадет в ловушку, в последний момент что-то заподозрит?
Но тот послушно двинулся куда указывали, и между инквизитором и церковью оказалась телега.
– Прошу прощения, – сказал преградивший им дорогу Лрэн.
Олег шагнул в сторону. Рыжий лореец выбросил вперед руку с зажатым в ней металлическим баллончиком вроде газового с распылителем сверху. Зашипело, отец Джузеле удивленно охнул, распахнул рот для крика, но Гриви подскочил к священнику сзади, перехватил ему горло, лишая дыхания, и одновременно придержал, не давая упасть.
– Что с вами, святой брат? – забормотал он. – Что с вами? Сердце?
Со стороны храма донесся визг и сердитые вопли, со своего места Олег мог видеть, что на ступенях возникла суматоха – один из нищих повалил другого, сам уселся сверху и принялся молотить по физиономии. Запричитала женщина, побежали от дверей собора монахи в черных рясах, все взгляды обратились в ту сторону.
На то, что творится около телеги, в этот момент никто не смотрел.
Лрэн и Гриви действовали с молниеносной быстротой: отодвинули ящик, запихнули тело потерявшего сознание отца Джузеле в образовавшееся отверстие и тут же закрыли его.
– А он не очнется там? – спросил Олег.
– Часа два-три у нас точно есть, – ответил Лрэн.
Гриви взобрался на облучок, щелкнул бичом, и телега неспешно покатила прочь. Они же вдвоем остались на месте, показывая, что, как и другие зеваки, наблюдают за дракой среди нищих. Горбатого побирушку в тряпье сбросили с лестницы, и он заковылял прочь, ругаясь и плюясь.
– Ну, все, можно идти, и даже нужно, – сказал Лрэн. – Пока старосты не хватились. Забегают ведь.
Свернули за угол и взяли рикшу, но приказали везти не прямо к дому, а сначала на север, в сторону Золотоструйной. На площади Старых Королей поменяли экипаж, причем новый взяли только после того, как прежний рикша обзавелся седоком и укатил прочь.