Коллекционер
Шрифт:
– Стой, хватит! – вмешались с башни. – Сейчас спустимся, посмотрим.
Клацнул засов, открылась калитка, врезанная в одну из створок, и из нее выступил дородный, как бочка, монах. За ним показались еще двое инквизиторов, помоложе и постройнее, с оружием в руках, и наверняка кто-то остался наверху, чтобы приглядывать за ночными гостями.
– Я – брат Анольди, – представился толстяк. – Так, что тут у вас?
– Вот преступница! – Лрэн сдернул капюшон с украшенного синяками лица Транта. – А вот документы!
Он протянул бумагу с сургучной печатью.
Олег затаил дыхание – вдруг лорейцы совершили какую-то ошибку, и подделка будет разоблачена прямо сейчас? Что тогда, уносить ноги и распроститься с надеждой на спасение Ингеры?
– Взята с поличным… вины не признала… изгнанию бесов не подвергнута ввиду нехватки специалистов… – читал брат Анольди, морща лоб и шевеля похожими на жирных дождевых червяков губами. – Примас Лукере Стови… подпись, дата, печать… Все на месте.
– Истинно так, – подвякнул Лрэн, улыбаясь совершенно по-идиотски.
– Сейчас я черкну тебе расписку в получении узницы, и можете ехать обратно, – сказал толстяк. – Или оставайтесь до утра, койки мы вам найдем, как и поесть и выпить.
Олег почувствовал, как по спине его бежит холодок, а мышцы сводит судорогой. Такого развития событий они не ожидали!
– Нет-нет, досточтимый брат! – возразил Лрэн. – Отец примас строго велел нам лично проводить ведьму сию до темницы и убедиться, что она за засовами надежными!
Брат Анольди нахмурился:
– Я не могу вас пустить внутрь, если вы не знаете пароля.
– Он-то нам как раз ведом! Отец примас сообщил нам! – радостно воскликнул Лрэн. – Тот же, кто в гордыне своей возвестит, что познал тайное, да будет участь его страшнее, чем у матереубийцы. Книга Откровения, глава двадцать седьмая, стих восемь.
– Ну что же, если хотите взглянуть на наши подвалы, то не буду вас останавливать, – ухмыльнулся толстяк. – Снимайте свою бабу с воза и заводите внутрь, брат Серджи вас проводит, чтобы не заблудились.
Трант, когда его схватили за руку, зашипел и оскалился, а затем принялся ругаться не хуже портового грузчика, понося всех, начиная с «жирного ублюдка-кастрата» и заканчивая «лысым безмозглым уродом». Последний комплимент достался Соловьеву.
– И вправду она одержимая, – сказал брат Анольди. – Но ничего, внизу успокоится. Посидит годик-другой… ну или к ней наведается кто из отчитчиков…
Последнего слова Олег не знал, но означало оно скорее всего местного спеца по изгнанию демонов.
Сердце затрепыхалось, когда очутился в просторном дворе, окруженном высокими стенами. Дыхание сдавило, захотелось развернуться и побежать обратно к калитке, вырваться на свободу. Но нет, нельзя, нужно вести под руку дергающегося и вопящего Транта.
– За мной, братья, – сказал один из инквизиторов, что помоложе, и повел их вдоль левой стены, освещая дорогу факелом: с маслом для ламп в Замке Истины, похоже, имелись некоторые проблемы.
Впереди темнела громада башни, чуть правее и дальше угадывались очертания комплекса зданий, расположенного в задней части двора – храм, резиденция главы инквизиции, жилища простых монахов, склады, архивы и прочее. В некоторых окошках горел свет, несмотря на поздний час, и наверняка за одним из них бодрствовал Вито Цагене.
Первую башню они прошли, зато у крохотной дверки, ведущей в недра второй, остановились.
– Эй, открывайте! – Брат Серджи постучал в нее кулаком. – Во имя всех пророков!
За дверкой кто-то закашлялся, послышались шаги и скрежет отодвигаемого засова. Открылась щель, и в ней обнаружилась морщинистая физиономия со слипающимися глазами.
– Кто еще тут? – спросила она. – А, это ты, юноша? Кого-то привели…
– Да, брат Тито, – ответил молодой монах. – Новую узницу.
– Ну, тогда проходите. – Обладатель морщинистой физиономии отодвинулся в сторону.
Олег переступил через порог, и внутри у него все сжалось.
Внутри у него все сжалось, но тут же затрепетало от восторга, и он застыл с открытым ртом.
Доводилось бывать в разных храмах, посещал Айя-Софию в Стамбуле, собор Александра Невского в Нижнем Новгороде и Исаакий в Санкт-Петербурге, но ничего подобного не видел никогда. Купол, казавшийся легким, почти невесомым, уходил на высоту в сотню метров, и пламенело наверху изображение Священного Ока, вписанное в огненное сердце. Пол был вымощен плитками белого и зеленого мрамора, группы колонн, что отмечали нефы, казались рощами секвой, непонятно как выросших здесь, за неизвестно сколько световых лет от Земли.
– Не стой столбом, ты… – сказал кто-то, и Олега слегка подтолкнули в спину.
Последнего слова, добавленного после «ты», он не понял, и неудивительно, поскольку на цадском начал пытаться говорить всего два дня назад, когда сошел с поезда на местном вокзале.
Хотя скорее всего раскрывшего клюв чужеземца-«гринго» поименовали каким-нибудь обидным образом. К выходцам из других стран или миров тут относились без особого пиетета.
– Извините, – сказал Олег и отступил в сторону.
Несмотря на колоссальные объемы Сердца Мироздания, внутри было тесно, как на лирморском Большом Рынке – там он побывал вчера и остался зачарован этим удивительным лабиринтом, населенным не только людьми, но и звуками, запахами, трудноуловимыми, но живыми ощущениями.
Цадцы спешили в нефы, где висели изображения пророков и Божественных Отпрысков, молились стоя или на коленях, зажигали купленные тут же у входа свечки, толстые, из белого воска.
Перед алтарем понемногу скапливалась толпа. Примерно через полчаса начнется полуденная служба, и вести ее будет сам король, носитель священной короны о восьми зубцах, наместник Священного Ока на земле, верховный жрец государства…