Коллекционер
Шрифт:
– Стой! Кто такие?
– Бедные торговцы мы, – жалобно и уныло проблеял рыжий, и телега остановилась. – Рыбу везем, господин.
– Это я понимаю, что рыбу. – Обладатель строгого голоса усмехнулся. – Бедные? Покажите-ка мне, что в мешках!
– Да рыба же, рыба. Смотрите, господин, клянусь разумом, – юлил и сюсюкал рыжий, употребляя совсем не те обороты, что еще полчаса назад, и даже говорил дискантом сельского придурка.
Захрустела распоротая ножом ткань, что-то шлепнулось на землю.
Шаги, тяжелые, неторопливые, прозвучали совсем рядом, и Олег затаил дыхание – остановивший их телеги инквизитор стоит в каком-то метре, чихни или пукни – непременно услышит. В носу, как назло, свербело просто зверски.
– Рыба? – Инквизитор хмыкнул. – А если копьем туда ткнуть, что будет?
– А ничего. Она же уже вся мертвая и соленая даже, господин, – угодливо сообщил рыжий. – Мы пошлину заплатим в городе, как мы всегда платим, мытарю Себастани, да. Серебряная монета за телегу… Ведь вы знаете мытаря, да, господин?
Обладатель строгого голоса не обратил на этот вопрос внимания.
– А ну ткни сюда! – велел он. – А ты – вон туда! Проверим, нет ли там кого!
– Да кто там может быть? – спросил рыжий простодушно, но в словах его прозвучало еле заметное напряжение.
Новые шаги, и Олег живо представил, как сейчас игольно-острый наконечник пройдет через мешки с соленой рыбой и воткнется куда-нибудь ему в бедро или прямиком в живот…
Зашуршало где-то в стороне, один из мешков сдвинулся. Затем вроде бы ткнуло в бок, и он отодвинулся, пытаясь сделать это как можно тише.
– Чисто, – доложил кто-то могучим басом.
– Ну и хорошо, – заявил обладатель начальственного голоса. – Езжайте, болезные. Да пребудут с вами свет, добро и разумение здесь и до скончания дней ваших, и дорога пусть будет словно ковер под вашими ногами!
– Спасибо, отец, спасибо, – вновь заюлил рыжий.
Телега вздрогнула, словно ее, а не лошадь хлестнули бичом, и сдвинулась с места. Колеса заскрипели надрывно, и Олег вздохнул с облегчением, позволил себе расслабиться.
Но чихнул он только минут через десять, когда инквизиторский дозор точно остался позади.
Сколько они ехали, он сказать не мог, но казалось, что очень долго, не один час. Поворачивали не раз, снаружи доносились звуки, обитающие на улицах Лирмора, приглушенные голоса, обрывки фраз.
Потом телега в очередной раз остановилась, и мешок, затыкавший убежище, как пробка, оказался убран в сторону.
– Приехали, – сообщил рыжий, заглянув в дыру. – Вылезай.
Щурясь и кряхтя, словно древний инвалид, Олег выбрался наружу. Обнаружил, что они находятся в заваленном гнилыми ящиками, разбитыми бочками и прочим барахлом дворе, что с двух сторон поднимается высокий забор, с третьей видны закрытые ворота, а с четвертой расположился уродливый кирпичный дом этажей в пять, из тех, каких много в районе вокзала, с дешевыми меблированными комнатами. Стена, выходившая на двор, была глухая, виднелись лишь световые оконца там, где проходила лестница.
– Где это мы? – спросил Олег.
– В благословенном Цаде, – отозвался рыжий. – Пошли, нечего тут торчать.
Его соратники остались у телег, а они вдвоем зашагали туда, где в стене выделялась обшарпанная дверь. Скрипнули петли, и под ногами оказались ступеньки узкой, заваленной шелухой от орехов, обрывками бумаги и прочим мусором лестницы. Поднялись к входу в мансарду. Рыжий достал из кармана здоровенный ключ, вставил его в пудовый, ржавый насквозь замок и с усилием повернул.
– Добро пожаловать!
Олег переступил порог. Комната за ним вопреки ожиданиям выглядела очень даже прилично – дощатый, очень чистый пол, в дальнем углу стол, заваленный бумагами, с подвешенной на крюке лампой над ним, вдоль стен лежаки, аккуратно застеленные одинаковыми красными одеялами.
– Меня зовут Лрэн, – представился рыжий. – Понятное дело, что имя не настоящее. Но надо же тебе как-то меня называть?
– Мое имя тебе известно, – отозвался Олег.
– Это точно, – хмыкнул рыжий. – Если умыться или еще чего, то это вон там…
Рядом со столом обнаружилась еще одна дверь, а за ней коридор, ведущий в просторную кухню, где блестели развешенные на стенах кастрюли и сковородки. И уже из него можно было попасть в ванную, оснащенную всем, что может понадобиться человеку, решившему привести себя в порядок.
Из нее Олег вышел, чувствуя себя значительно лучше.
Лрэн ждал его в коридоре.
– Пойдем, лясы поточим, – сказал он. – Поделимся информацией.
Сам он уселся в кресло на колесиках, очень похожее на земное офисное, разве что без пластика и прочей синтетики. В мансарде к этому моменту появились соратники рыжего, один встал у двери, второй расположился у выхода в коридор, а гостю досталось место на колченогом стуле, опасно скрипевшем при каждом движении.
– Ты наверняка спрашиваешь себя, кто мы такие, – заявил Лрэн с улыбкой. – Скрывать не буду, удовлетворю твое любопытство. Мы представляем Ректорат. Лорейскую республику.
Точно, Лорея! Теперь ясно, откуда у этих парней такой акцент.
Уроженцы небольшой горной страны, расположенной посреди Центрума, нечасто посещают Цад, а уж о том, чтобы кто-то из них учил местное наречие, Олег вообще никогда не слышал.
– Очень интересно, – сказал он, переходя на лорейский: давно не говорил на этом языке, и слова давались с трудом, выходили неуклюжими, а обороты всплывали из памяти неохотно. – И что же нужно всезнающему Ректорату от обычного скромного проводника?
Стоявший у входа издал удивленное восклицание, на лице Лрэна поднялись рыжие брови.
– О, ты говоришь по-нашему… – протянул он.
Выходит, что и их можно удивить, что эти парни, хоть и принадлежат к спецслужбе одной из наиболее развитых стран этого мира, знают далеко не все о проводнике по прозвищу Соловей.
– Немного говорю, – Олег улыбнулся. – Ну, так что, чего вам от меня надо?
– У нас есть информация, – Лрэн уже оправился, лицо его было столь же бесстрастным, как и ранее, – что тебе в руки попал некий прибор. Собственность Лореи. Понимаешь, о чем я говорю?