Коллекционеры смерти

Керли Джек

– Хамерле считал, что Койл не был коллекционером, но я ему не поверил. Хамерле тоже не имеет к этому никакого отношения, так?

– Уоррен даже мастурбировать не смог бы без инструкции на видеокассете. Но тогда он был адвокатом Марсдена. – Она опять ударила меня ногой. Больно. – Но вам ведь и это известно, не так ли, мистер Умник?.

Я кивнул.

– У вас острый, ум, Райдер. Давайте поиграем, посостязаемся в этом с леди Калипсо. Вопрос: Что было главной причиной того, что я пошла работать в «Хамерле, Мелбайн и Раус»? Подсказка: Это не опыт и умение

Койла вести переговоры, хотя его репутация добавила еще один чудесный штрих в подтверждение подлинности картин.

Снова ее туфля ткнула меня в бок; она играла со мной, как кошка с пойманной мышью.

– Ну, давайте, Райдер. Попробуйте сообразить, если сможете.

Я подумал о друзьях и знакомых, которые увлеченно коллекционировали фото бейсболистов, огнестрельное оружие, какие-то древности. Их всех объединяла одна общая черта: стремление глубже постичь ту область, которая их так интересовала. И я сказал:

– Вы общались с потенциальными участниками разнообразных торгов в условиях офиса. Основные коллекционеры знали Хамерле как адвоката, защищавшего на суде Марсдена Гекскампа. Хамерле рассказывал нам, что ему периодически звонили коллекционеры и пытались вытянуть из него информацию. Вы создали поистине золотую взаимосвязь.

Она сделала вид, что аплодирует.

– Никто точно не знал, куда подевались картины после смерти Марсдена, но у каждого была своя теория. шинство спекуляций сводились к тому, что на них наложил лапу адвокат или что он, по крайней мере, знает, где они. Его имя, стоящее на первом месте в названии солидной фирмы, только подтверждало их домыслы.

Она встала и посмотрела на меня сверху вниз; глаза ее сияли, триумфом.

– Они хотели верить – и я дала им картины Фориера. Они хотели закономерности – я дала им Уоррена Хамерле. Они хотели подтверждения – я предоставила им вас.

Глава 51

– Алло, это миссис Бловайн?… Это снова мисс Барстоу. Как вы поживаете сегодня? Я знаю и прошу извинить. Это просто особенности жизни в этих краях. Быть может, вам стоит взять шланг и смыть его?… Нет, я не собираюсь указывать, что вам делать. А ваш муж на месте?… Я подожду, благодарю вас.

Лидия закрыла микрофон трубки ладонью и повернулась ко мне.

– Эта сучка Бловайн только и делает, что хнычет, – то у воды какой-то странный вкус, то постели слишком жесткие, теперь вот на террасе нагадили птицы… Просто хочется взять консервный нож и выковырять ей глазенки.

– Если вы показали им подтверждающее видео и газетную статью, они знают, кто я такой.

– Они ничего не видели до своего приезда. Моим покупателям сообщили, что вы живете в этом районе. Вам, конечно, не симпатизируют, но ваше реальное присутствие здесь вызывает лишь большее доверие.

Она убрала руку от микрофона и снова запела в трубку.

– Алло, мистер Бловайн? Это мисс Барстоу. Хочу сообщить вам, что очень скоро заеду…

Лидия проверила часы, снова заклеила мне рот пластырем и отправилась вытаскивать заброшенную сеть. А я делал очередные безуспешные попытки

освободиться от пут. Гарри был в округе Болдуин, Денбери – у себя на станции. Не дождавшись звонка, они наверняка приехали ко мне выяснить, в чем дело, но не обнаружили ни меня, ни машины. Они никогда не додумаются заглянуть в соседний дом – с чего бы им это делать?

Спустя еще минут двадцать Лидия затащила в комнату шикарный кожаный чемодан. Я вытянул шею в ее сторону.

– Вы их убиваете, да?

Она поставила чемодан рядом с другими и любовно оглядела весь ряд.

– Вы видели сиськи у этой сучки Бловайн, Райдер? Эти огромные искусственные дойки?

– Их трудно было не заметить.

– Мне ужасно хотелось взять с собой нож и выяснить, как и что туда вставила эта жирная свинья. Но, к сожалению, это расходится с моими планами.

– Так они все еще живы?

Она хитро ухмыльнулась.

– Хорошо, я расскажу вам, как все произойдет. По соседству с домом моих крепко связанных и жутко перепуганных покупателей будет найден убитый коп. Они узнают об этом часов через шесть-десять, когда выйдут из страны грез после таблеток, которые я заставила их принять. К этому времени я немного ослаблю их веревки, и у них будет выбор: либо залечь на дно и никогда больше об этом не вспоминать, либо обратиться к властям, после чего начнется весь этот ад: расследование, адвокаты, огласка…

Эта Лидия-Калипсо снова великолепно просчитала человеческую сущность – коллекционеры вещей серийных убийц – это воплощение патетического гротеска – в общем-то несчастные и незащищенные люди. К тому лее по своей природе они трусы, которые наверняка смирятся с потерями, скроются и в темноте ночи будут зализывать свои раны.

Я уперся пятками и немного повернулся, чтобы видеть ее.

– Меня мучает один вопрос, Лидия. Как на картинку, которую вы послали в монастырь, попало мое изображение?

Она посмотрела на меня с удивлением.

– Что?

– Там под слоем краски был рисунок человека, похожего на меня. На дальнем плане виднелась Эйфелева башня. Он был затерт, но лаборатория его обнаружила.

И снова я заметил мгновенную, как вспышка молнии, отрешенность на ее лице, словно перед смертью. Глаза остекленели, рот открылся, дыхание замерло. Через несколько секунд бледность и пустота ушли и лицо ожило. Она уставилась на меня.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Она отвернулась и, подойдя к бару-холодильнику, налила себе апельсиновый сок.

Похоже, Лидия-Калипсо обдумывала мой вопрос, но, не найдя подходящего ответа, решила опустить его как малозначащий. Возможно, так ее извращенная, но удивительно сконцентрированная психика борется с замешательством? Психический механизм дает сбой, тогда как сознание поглощает и анализирует неожиданную информацию, – какая-то форма дисассоциативной дисфункции?

– Откуда взяласькартинка, попавшая в монастырь, – сменил я тему.

Она поставила сок на стойку и взглянула на часы, готовясь к очередному звонку.