Коллекция королевы

Ци Ан

Петя, если ты это прочтешь, тут мы с мамой твоей, Катей, согласны. Мы себя не выбираем. Я никогда себе особенно не нравился. Пытался, бывало, с собой бороться. И он победил! Этот, с которым боролся. Но главный вопрос остался – с кем? С кем боремся, а? Ну, ладно. «Шизофрения, как и было сказано». Это я нашу с твоей мамой главную в жизни книгу цитирую. Осторожно надеюсь, что ты читал. В общем, как говорили актёры во времена моей юности, «по большому счёту»

Катю я не любил, хоть никогда и не забывал. Когда ты родился, никакого отцовского долга сроду не исполнял.

Дурацкие деньги этим самым долгом я не считаю. Деньги я попросил её принять, имя тебе выбрал сам и на двадцать пять лет это было всё. Я даже не знаю, сколько у меня вообще детей. Но ты первый, Петь. Надо, наверно, тебе ещё вот что сказать. Катя меня никогда ни о чём не просила. Она хотела тебе дать свою фамилию – мы не были женаты. И «на отцовство» бы подавать не стала, и алименты оформлять не хотела. «Это, конечно, не много сделано. Но это сделал я».

Через неделю.

Гришку тут Зубры из университета искали. Деньги нужны. В экспедицию захотели «на Севера». А не двинуть ли и мне, братцы, тоже? Так сказать, прощальный концерт. Встречайте, приветствуйте! Надо бы точней – провожайте… Во, придумал. Гришке скажу, дай денег, старый хрен! У своего босса попроси. Но пускай они меня с собой возьмут. А что, я поваром могу. Или из себя одного агитбригаду сбацаю. Жаль только, выборы не близко. Ведь тогда, если «наш придёт первым», бедолагам-биологам снова денег бы дали. И пускай, мол, эти блаженные своих птичек да рыбок дальше ловят и ищут.

На следующий день.

Подфартило! Уладилось! Но по порядку. Гришка вчера позвонил из Нанкина. Как, говорит, поживаешь? Квартиру не спалил ещё? А «пламенный мотор» как, фурычет? Ты, говорит, только с бензином не очень. Я отвечаю, с керосином, брат, с керосином. Эти моторы – они у пилотов были. А самолёты на керосине ходят. Ох, он обрадовался, скотина! «Не керосинь, Пан, хохочет, не то помрёшь! А «ходят» парни к девкам, да катера». И тут я ему осторожно:

– Гриш, ты приедешь скоро?

– Дней через десять, басит, и не один.

– Вот бабник. Чуяло моё сердце, старая образина. Ну и зачем тебе здесь третий лишний?

– Это я, значит, бабник. Чья бы корова мычала. Ты воду-то не мути. Говори толком, что придумал! – ободряет меня этот тип из Китая.

– А очень просто. Нечитайло со мной тут общался. Из МГУ с Биофака. Большой «позвоночник».

– Академик?

– Он самый. Он хочет на Север. Ему Деньги нужны до зарезу. Слушай, Гриш, сделай ему, будь ласка, а меня в придачу отправь, как бесплатное приложение.

Как он орал! Я, мол, мальчишка и щенок. Он, мол, с профессором говорил, когда меня из больницы забирал. Я, если ещё пожить хочу, должен эту Землю Франца вместе с Иосифом засунуть в и дальше прямо по Далю.

Я это всё переждал, и тихонько говорю:

– Там есть такие места! Как тебе например «Остров уединения?

– Закурить, может? – откинулся на спинку стула Бисер. Его почему-то трясло. – Надо передохнуть. Больше не могу.

Из-за ширмы вынырнул официант,

и он боковым зрением отметил синий дорогой клубный пиджак и тёмно-бордовый галстук, с которыми плохо вязался фартук с эмблемой фирмы.

– Ваш капучино, пожалуйста, – проворковал официант.

– Ишь ты, «ваш», – восхитился Кирилл, – Помнит, что кофе мужского рода. Попросить его, что ли, принести сигареты? Но он бросил курить, когда подумал, что дочка однажды тоже может начать, и сейчас не хотел бы снова втянуться, а поэтому только поблагодарил.

Официант испарился. Бисер попытался расслабиться и согреться и быстро сразу как воду опустошил всю свою чашку. Напиток был отвратный. Пышная молочная пена ровно ничего не спасала.

«Двину-ка я сейчас в туалет, расплачусь и к себе. Там дочитаю. Вот, кстати, и давешняя девица. Ага, тогда сделаем наоборот» – решил Кирилл.

– Счёт, будьте добры, – попросил он, и расплатился. – А где у вас тут заведение?

– Вниз по лесенке и сразу налево, – прощебетала довольная Мила, получивши щедрые чаевые.

Кирилл поднялся, с недоумением ощутив, что во рту у него совершенно пересохло, да ещё кружится голова.

«Вот поди ж ты, и не пил совсем. Возраст или? Может и возраст. А скорее вся эта передряга, что сразу швырнула в прошедшую жизнь, самое её тяжелое время и это, видно, только начало.»

Ватерклозет в псевдогрузинском дворце был роскошный. Мраморный зеленоватый пол сиял чистотой. Мягкий свет струился из тяжелых светильников, имитирующих бронзовые подсвечники. Вдоль узорных кафельных стен стояли высокие обливные вазы с цветами, а посередине журчал фонтан. Кирилл сделал несколько шагов. Страшно хотелось пить. Он повернулся к шоколадным с золотыми кранами раковинам и опёрся было о стену. Однако ноги его уже не держали. Бисер без кровинки в лице медленно сполз на пол. Последнее, что он увидел, был латунный дельфин, из которого в чашу стекала вода.

Через две-три минуты в дверь быстро вошёл приземистый скуластый мужичок в синем рабочем халате с ярлыком «электросети». Он оглянулся, туалет был пуст. Тогда «электрик» наклонился над лежащим, осторожно освободил кейс из его рук, немного поколдовал над ним, а затем снова положил на прежнее место. Теперь движения скуластого сделались размеренны. Он, не спеша, вышел в коридор и едва не столкнулся с шумной парой студентов навеселе, бодро вышагивающей к туалету.

– А я тебе говорю, это Рэй Чарльз. Не спорь, если не знаешь, – услышал скуластый.

– Да ла-а-но, Коль. Ты, главное, диск береги, понял? Ты, понял – нет?

Они уже отворили дверь, как вдруг их перегнала крупная тётка в белом с синим фартуке с вышитым по синему полю словом «сервис» и стопкой бумажных салфеток.

– Ребятки, погодьте немного, – бормотала она, протискиваясь мимо студентов и старательно улыбаясь, – я щас тут для рук. Она сделала несколько шагов внутрь и чуть не споткнулась о лежащего на спине Кирилла.

– Ой, ты лишенько! Вся напускная елейность мигом слетела с монументальной уборщицы.
– Уже набрался один. Зенки налил, паразит, а я за ним тут убирай!