Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е
Шрифт:
— Гастон, Гастон!
Патриция оттолкнула собаку ногой. Той самой ногой, которую нельзя было даже сравнить с тощими ногами Доры, овчарки соседа.
— Пшел вон, пес! Пшел вон!
Макс опешил. Почему он отвергнут? Этого он никак не мог понять. И снова прыгнул… вновь отвергнутый, сброшенный на пол красивой ногою Патриции.
— Гастон, иди сюда скорей!
— Сейчас! — крикнул, страдая запором, Гастон (командировки даром не проходят). — Одну минуточку…
— Гасто-о-он…
— Не горит же у тебя там!
— О боже!
— Сей-ча-ас! — заорал Гастон,
Макс вспрыгнул на кровать в третий раз. Теперь его уже нельзя было отвергнуть. С неистово горящими глазами, вставшей дыбом шерстью, оскаленного, неотразимого. Это была сама страсть!
Если бы Макс умел говорить, он воскликнул бы: «Любимая, почему ты меня отвергаешь? Почему ты…»
Он многое бы сказал, Максик. Но, увы, не умел говорить.
— Гастон, я тебя умоляю… Скорее же!
В туалете послышался взволнованный шум воды.
Макс одолевал в борьбе за счастье. Патриция покорилась судьбе… Насилию…
Когда Гастон вошел в спальню, он услышал частое и жадное дыхание. В недоумении (почему молчит Патриция?) зажег свет.
Язык Макса высунулся далеко вперед от счастья и любви.
Гастон разгневанно крикнул:
— Макс!
Макс оглянулся на хозяина… И продолжал любить.
Патриция закрыла глаза: это было самое лучшее, что она могла сделать в такой пикантной ситуации.
— Макс, тубо!
Макс больше не реагировал на крик хозяина.
Револьвер лежал в кармане пиджака.
С минуту Гастон колебался: он любил ньюфаундленда. Но ведь и жена была его, Гастона! При чем здесь собака? И прямо на глазах, какой позор!
Гастон стрелял в упор: увлеченный Макс ничего не заметил, поглощенный страстью.
Второго выстрела не потребовалось. Пуля пробила голову навылет.
Гастон сбросил труп собаки со все еще неподвижной жены. Потом вызвал врача и полицию.
Заметки в бульварной прессе назывались: «Жена на двоих?» — «Ньюфаундленд-насильник» — «Храбрый муж» — «Случай в спальной» — «Честь женщины спасена!»…
Честолюбивый Гастон показывал их своим знакомым.
Дело
Прочитав рассказ, майор Наганов крякнул. Потом сказал, подумав:
— Какая ерунда! Не мог бы этот Максик, если бы хозяйка не захотела… Насилия тут не было, да и быть не могло!
Обычно майор брал книги в библиотеке Управления милиции. Большей частью библиотечку военных приключений и сочинения классиков. Знал он и стихи и частенько на совещаниях цитировал Маяковского, критикуя постовых.
Но похабный рассказ «Иди сюда, Максик!» майор читал не для удовольствия или самообразования, отнюдь! Он читал его, увы, по долгу службы. Уголовному розыску необходимо было в самый малый срок вскрыть и пресечь опасную шайку гомосексуалистов.
Это половое преступление, предусмотренное Уголовным кодексом и направленное против здоровья и личности граждан мужского пола, может быть, и не требовало такого серьезного и пристального внимания, но… Оно
Посягательством не только на половое достоинство советского мужчины, но и на самое для него святое — жизнь!
Первые обстоятельства
Конкретно факты были в следующем: обнаружился труп. Он был найден постовым Догадовым на мостовой, по улице Моховой, во дворе дома № 3, с лицом, обращенным вверх, в шестом часу утра, а точнее, в 5 часов 17 минут.
Розыскная собака Альфа привела поиски в подъезд дома № 13 по улице Пестеля. Там, на втором этаже, возле двери с табличкою «Ф. Гипшпарг», были обнаружены экскременты, очевидно оставленные убийцей, причем «для нужд подтирания, — как зафиксировал протокол места происшествия, — преступник использовал лист бумаги, покрытый машинописными знаками».
Бдительный Наганов, надев спецперчатки, извлек этот лист бумаги из преступных экскрементов и тотчас же направил его на экспертизу. Заключение экспертизы гласило: «Предложенный объект представляет собой лист обычной машинописной бумаги (артикул № 7), средней плотности, белого цвета, с отпечатанными на пишущей машинке класса „Олимпия“ буквами черного цвета, которые составляют текст, озаглавленный „Иди сюда, Максик“. Установить авторство текста не представляется возможным, хотя налицо все факты, что им не мог быть член Союза писателей».
Этот вывод подтвердила и специальная экспертиза, проведенная с помощью стилистов-литературоведов. Их вывод был краток: «Автор не состоит в Союзе советских писателей и, безусловно, является сексуальным эротоманом».
Никаких других вещественных доказательств, кроме экскрементов и бумаги, обнаружить не удалось. И тогда майор обратился к трупу, найденному на Моховой.
Параметры трупа
Труп был красив. Он был задумчив, тих, спокоен, бледен, умиротворен. Казалось даже, что и сейчас, успокоившись, он о чем-то мечтал. Лицо, обращенное к небу, не носило следов телесных повреждений и ушибов. Лишь на левом виске аккуратно была выбита маленькая дырочка (как оказалось впоследствии — гвоздем).
Более тщательный осмотр показал, что труп… был лишен девственности (покойному было лет двадцать, это был красивый упитанный парень).
— Изнасилован и убит! — как молния мелькнула радостная догадка в уме майора.
— Московское время 16 часов! — тотчас же прозвучало из репродуктора, висевшего в кабинете Наганова.
И майор почувствовал внезапно какой-то смутный, неприятный, щемящий страх.
Сон в руку
Майору снилась плоскость: она была тщательно выкрашена в синий цвет, и на ней стояли красные гробы, двумя параллельными рядами. Их было много. Очень много. Бесконечно много. Спокойные, запараллельные, они уходили в бесконечность, не пересекаясь.