Коло Жизни. Книга Четвертая. К вечности
Шрифт:
Определенных?! Тех самых, которые состояли на службе у Него, и способностями, физическими возможностями или химическим составом походили на Его сынов.
Отец считал, сказывая мне про Березань, что лишь в ней можно было ощутить существование развивающейся материи бытия, которое в установленное время Родитель использовал при строительстве новых Галактик. Одначе он был не совсем прав, ведь иная форма материи в Березане безостановочно курилась, кипела и преображалась, постоянно видоизменялась. Определенные элементы, вещества, соединения, несомненно, Родитель использовал при создании Галактик, только никогда не употреблял всю материю целиком, ибо мог навредить тем целостной структуре Всевышнего.
Я это знал...
Мой Отец?
Пожалуй, что нет.
Восседая на ветви, я в свой черед был купно облеплен мелкими веточками и золотистыми, молочно-белыми, ромбиком или треугольно-яйцевидными, по краю малешенько зубчатых, листочками.
Немного погодя, когда, пошевелившись, понял, что из тех липких сетей мне не вырваться, я увидел Родителя. Он стоял недалече от древа и моей ветки, вполоборота ко мне, и неотрывно смотрел куда-то вперед, вдоль раскинувшейся и такой необъятной пожни... очевидно, зачем-то наблюдая али к чему-то прислушиваясь...
Ведь в Березане правило столько звуков! И я с легкостью разобрал там звучание нашего Всевышнего, от дуновения космического ветра до писка комара, от тектонического движения плит планеты до окрика рожденного человеческого ребенка, гром, гудение, журчание, стук, шорох и колыхание ажурных крыльев бабочки над цветком. Одначе в Березани жили и иные звуки, те которые внедрялись в нее с других Вселенных, и посему мне удалось отделить протяжные, напевные погудки схожие со звучанием струн щипковых инструментов. Острые, резкие, чуть гнусавые они степенно растворялись в пространстве, но всего-навсе для того, чтобы миг погодя резонировать от Мирового Древа и зараз наполнить собственной мелодией все подле меня.
Родитель.
Он был высоким, вероятно, таким же, как Отец, а, похоже, даже чуть-чуть повыше. В нем не присутствовало, однако, сухопарность, присущая Першему, вспять Творец Галактик смотрелся крепкого телосложения, с широкими плечами и грудной клеткой, воочью мускулистыми руками и ногами. Массивная голова была плотно укрыта вьющимися седыми волосами до плеч, вельми долгая, как оказалось, борода дотянулась до стана. Обряженный в серое сакхи до лодыжек и без рукавов с клиновидным вырезом, увитым тончайшими серебряными и золотыми нитями Родитель так мне напомнил Вежды, что я туго сотрясся. И немедля горестно зашевелил губами, чем самым обратил на себя внимание. Ибо миг спустя Родитель неспешно оглянулся и ласково воззрился на меня своими сине-марными очами. Он, судя по всему, улыбнулся, так как его пепельно-синяя кожа нежданно стала переливаться золотыми всполохами света, кои выплеснувшись в разные стороны, начертали округ Его головы, и всего тела ореол голубого сияния, в котором проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.
– Мой драгоценный Крушец,- мягко произнес Родитель и теперь однозначно я услышал бархатисто-мелодичные переливы его голоса, впитавшие бас-баритон моего Отца.- Как ты милый мой? Было несколько больно, как я понял.
– Больно! Больно!- обидчиво шевельнул я губами.
– Ну, ничего, ничего мой замечательный, мой неповторимый,- все с тем же благодушием проговорил Творец Галактик, и медлительно развернувшись, в несколько широких шагов покрыл расстояние до древа и нависающей ветви, на коей восседал я.- Кто ж мог знать, что ты окажешься таким чувствительным,- полюбовно добавил он.- Таким хрупким и единожды неповторимо мощным, уникальным! Моя драгость, бесценность я так долго ждал твоего появления. Уже даже перестал надеяться. Думал это чудо пройдет мимо нашего Всевышнего. Но, нет! Нам повезло! И вот - Ты! Единственный в своем роде, мой любезный малецык, Крушец! Почему интересно именно Крушец?- Родитель прервался, очевидно ожидая моего ответа, но так и не получив его, абы я был вельми огорченным, дополнил сам,- хотя... Хотя, точнее имени не подберешь. Ведь серебро, благородный металл, Творцом и сутью которого является Перший, почасту величают ценным крушецем.- Теперь он и вовсе усмехнулся, я это не услышал, сколько увидел, так как яро шевельнулись волоски усов, плотно скрывающие его губы.- Надеюсь, ты на меня не серчаешь, что так все получилось. Я был просто уверен, что ты не тот, кого так долго ожидал... Иначе все было бы по-другому, и тебе не пришлось пережить столько волнений. Впрочем, ноне, пребывание в Березане укрепит тебя, дарует силы, и ты сможешь пережить разлуку с Отцом. Разлуку, которую прости, мой ненаглядный, поколь придется тебе иметь.
– Отец! Отец!- сызнова прошелестел я.
И тотчас резко дернулся. И махом клейкие листки выпустили из своей опушки золотисто-коричневое смолистое, растительное вещество (которое можно сопоставить по составу с пчелиным клеем, черным воском, бальзамом, прополисом) и еще мягче окутали меня. Они не только плотнее скрепили меня с веточками, но и мгновенно сняли напряжение и огорчение.
– Не надобно, не надобно так рваться, мой милый малецык,- проронил Родитель и лучистость его марных очей, словно ночное небо, которое я наблюдал в зале пагоды, в доли бхараней обволокли меня теплотой и любовью, такой мощной... наполняющей... умиротворяющей.
– Обещаю, разлука с Отцом не будет долгой,- продолжил толкования он.- Совсем, короткой.- Родитель протянул в сторону меня руку и коснулся макушки короткими четырьмя перстами, где в отличие от Богов отсутствовал четвертый палец, у зекрийцев величаемый безымянный.- Если Перший не повинится в ближайшее время пред мной, ты побудешь подле Расов. Но только до того момента поколь не подашь зов. После зова, я уверен, мой старший сын сразу прибудет ко мне, и я позволю забрать тебя у Расов... И ты, моя драгость, будешь подле Отца. Одначе не так как он хотел в Татании, в системе Купавки, на планете Палуба, а определенно в какой-то иной, где живут отпрыски иных моих сынов, ибо тебе нужны особые условия взросления, особое соперничество... Думаю идеальным для того местом будет Серебряная Льга, тем паче люди там по большей частью с темноватым отблеском кожи, что тебе будет приятно. А там я думаю не более двух-трех жизней, и произойдет твое перерождение, абы ты уникальный, неповторимый мой малецык... Ну, а после лишь тебе выбирать печищу. Впрочем, выскажусь... Что для тебя идеальной станет одна печища Димургов, так как с твоими способностями, особой исключительностью и хрупкостью сможет справиться только мой любимый, старший сын Господь Перший.
Перший...
Перший...
Перший почасту гудело во мне это божественное величание...
Величание первого, старшего, главенствующего сына Родителя, моего Творца. Оно переплеталось с величанием Отец и вызывало боль, многажды большую чем ту, что я испытывал от ударов молний. Посему почасту, або снять ее листочки выпускали черный воск и им окутывали меня. Не менее часто, по причине моего беспокойства, приходил Родитель. И также ласково меня, поглаживая, умиротворял. Он много говорил, поясняя интересующие меня моменты творения Всевышнего и Галактик, рассказывал о рождении четверки Богов, Его сынов, являющихся Его сутью и долей. Так как, часть знаний во мне жила с самого начала, Родителю по обыкновению доставалось только поддерживать, аль дополнять мои высказывания. Откуда во мне имелись те знания, не трудно догадаться, абы я был той самой "Изюминкой Всевышнего", как величал меня Родитель.
Впрочем, во Всевышнем не я один был неповторимым... уникальным, поелику количество сынов Родителя, также указывала на неординарность нашей Вселенной. Ибо Родитель мог даровать жизнь лишь трем сынам. Понеже в Его многогранности, полностью соответствующей восьмигранной пирамиде, наполненной энергией, структурированным пространством и строго выверенными закономерностями, возможно было отделение всего-навсе трех боковых граней, плоскостей, абы Родитель не потерял собственной сути Творца. Образование нового организма происходило так называемым бесполым размножением (так как для Родителя, обобщенно, как и для Его сынов, сие размножение являлось естественным) и приводило к формированию генетически однородной особи, копии Родителя. Копии, клона, оттиска лишь Его единой грани, той самой каковой Он жертвовал, каковую отделял от себя.
В случае с Першим и Небо, Творцу всех Галактик, пришлось свернуть одну из собственных плоскостей восьмигранника (понятнее сказать частей тела, оные у Родителя были представлены двумя руками, двумя ногами, туловищем, головой и двумя крыльями) до состояния зиготы, клетки, одноклеточного зародыша, сверху покрытого плотной оболочкой. Что в тот раз пожертвовал от себя Родитель не ведомо... Ведомо, определенно, только Ему. Одначе, полученную зиготу отделив от себя, Он поместил (точь-в-точь, как днесь со мной) на ветку солнечной березы в Березане. А Сам... Сам, обладая способностью регенерации, наново воссоздал свою руку... а может ногу.... крыло... вряд ли голову али туловище.
Зигота была целостной, и в ней в состоянии покоя находилась единая плоть, грань, плоскость Родителя, обладающая способностями и качествами, оные в скором времени, по непонятной причине разделятся на две составляющие... и станут Ночью и Днем... Светом и Тьмой... Золотом и Серебром. Когда стенки зиготы обмякли, к удивлению Родителя, из нее отделившись, появились Перший и Небо. Безусловно, сия отведенная доля Творца всех Галактик в свой черед непременно б расчленилась на определенное количество плоскостей, або, как и ее прародитель, должна обладать многогранностью. Только этот процесс происходил вже после того как зигота выпустит из себя юное сияющее божество. А почему раздробление произошло в состоянии покоя зиготы? Почему грани не просто сформировались, а полностью отделились друг от друга, образовав два отдельных фрагмента Першего и Небо, было неизвестно даже Родителю.