Коло Жизни. Средина. Том второй
Шрифт:
Яробор Живко открыл очи и тягостно качнулся. Однако в этот раз устоял на ногах, но проделанная манипуляция отобрала у него много сил так, что мальчик погодя опустился на пол. И если по первому он на него сел, то за тем все же лег, туго задышав. И немедля с кресел поднялись Велет и Перший. Атеф оказавшись как раз обок мальчика взволнованно зыркнул на него сверху вниз, как таковой дубокожий, он ощущал видения всего-навсе немощными толчками. Потому днесь не сразу понял, что произошло, и страшился как-либо огорчить юношу. Поэтому недвижно лежащего Яробора Живко на руки и поднял Перший. Каковой сразу сообразил, что мальчику вкупе с лучицей удалось правильно принять видения. И коли Крушец воспринял его как
– Мой умница, – нежно протянул старший Димург, прижимая мальчика к груди. – Какой умница… У тебя получилось, так скоро, это даже удивительно… Удивительно какой ты способный.
– Мне плохо, – чуть слышно прошептал Яроборка, побелевшими губами и в целом его лицо лишилось красок, и сами собой сомкнулись очи. – Почему так плохо?
– Просто потратил много сил… Сейчас Кали-Даруга принесет вытяжки и тебе сразу станет легше, – заботливо произнес Велет, поглаживая лежащего на руках Першего мальчика по голове, выравнивая его довольно-таки удлинившиеся кудри волос.
Рани демониц и впрямь не замедлила явиться в залу с кубком в руках. Она бережно напоила вытяжкой юношу положенного на низкий топчан, созданный Мором, который оценил способности первого и Крушеца на себе, почитай не ощутив усталости и боли. Только размазанное движение образов, такая кроха в сравнении с тем, что было испытано допрежь.
Яробор Живко немного погодя отошел от пережитого, но сил, похоже, не приобрел, ибо как пояснила Кали-Даруга, ему необходимо было хорошо выспаться.
– И, что я буду так каждый раз терять силы? – спросил мальчик, все еще не подымаясь с облачного топчана и ощущая лишь заботливое поглаживание рук демоницы по всему телу… груди, спине, конечностям снимающих напряжение.
– Нет, дорогой мой господин, – голос рани, звенел от торжества, понеже она была довольна и горда своим вскормленником. – Еще несколько раз вы испытаете такую усталость и слабость, а засим все станет проходить много мягче, но в любом случае вам будет нужен отдых после видений. Вы такой уникальный мальчик, господин. Такое совершенство, чудо, таких господ мне еще не приходилось воспитывать. Мой дорогой, драгоценный господин.
– А кто же? кто будет мне помогать, – дернувшимся голосом молвил Яробор Живко и единожды сотрясся всей плотью. – Мне помогать, когда я вернусь на Землю? Когда тебя Кали не будет рядом?
Глава шестая
После того удачного заслона выставленного Яробором Живко и Крушецом, цепь видений не стала учащаться, однако она продолжила положенное ей течение. Но теперь юноша умел с ней справляться, и ему все чаще и чаще удавалось заменить само видение голубой звездой, а лучице крик мягким дуновением протяжного звука, каковой Зиждители воспринимали, но оный не вызывал в них боль и утомление. Слабость мальчика вскоре также снизилась. Он, конечно, все еще испытывал утомление, но то с которым мог справляться без глубокого сна и долгого отдыха.
Кали-Даруга, как и обещала, сделала Яробору Живко прокол в левой бровке, прямо в его кончике, почти на переносице, вставив туда серебряное колечко с крупным густо-фиолетовым сапфиром, который она почасту также величала яхонт лазоревый. Само колечко было мельчайше переплетено ниточками с ажурными листочками весьма, крошечного размера.
Демоница обильно натерла бровь мальчика бело-голубой вязкой мазью, спустя пару минут впитавшейся в кожу и воочью живописавшей проступившие под ее поверхностью кровеносные сосуды и нервы, каковые нельзя было задеть во время прокола. Рани легонько оттянула участок намазанной кожи (онемевшей в том месте) и, уперев в нее концы колечка резко его сжала. Тем самым она враз проткнула кожу и вдела в нее кольцо. Юшка почти не шла… ну, может пару капель, которые Кали-Даруга утерла и тотчас нанесла на само колечко и кожу густо-бурой мази.
Демоница наносила ту бурую мазь еще пару раз на прокол, в основном после купания и перед сном. Боли никакой не было и Яробор Живко пожалел, что не настоял на своем и не проколол, как того желал, ушную раковину. Однако теперь просить Кали о том не стал, ибо понимал, что коли та сказала не надо, несомненно, сумеет его переубедить.
Днесь когда видения удавалось подавлять, мальчик стал и вовсе ощущать не отвратность своего возвращения на Землю. Ему об том не говорили, ни Боги, ни демоница… это давление он оказывал сам на себя, и почасту внутри возникала тоска по красотам Земли, и во сне виделась плачущая Айсулу. Яробору Живко было сложно признаться, что на Землю его тянет. Ему хотелось пройтись по каменистой ее поверхности, всколыхать рукой кланяющиеся стебли луговых трав, втянуть носом горный аромат перемешавший сладость разнотравья и хвойной смолы, аль увидеть подымающееся на небосвод яркое желтое светило.
Яробор Живко был человек! Он не был Богом.
Посему должен был жить на Земле, потому туда его все сильнее тянуло и звало. С пришедшей тоской по людям, с испытываемым напряжением, как-то мгновенно стали учащаться и видения, и вместе с тем мальчик ощущал себя разбито-уставшим. Кали-Даруга несмотря на протесты поила его вытяжками, но зная истинную причину той усталости, мягко, и одновременно настойчиво то редкими, то вспять частыми толкованиями об Айсулу подталкивала юношу к возвращению на Землю. Определенно, в таком рельефном состоянии прошло достаточное время. И, впервые мальчик вопросил о планете у Велета, порой бывающего там. Это был ключевой такой разговор мальчика с Богом о Земле… ключевой, первый и весьма важный. И вначале коснулся он времени года планеты.
– Не ведаю, мой милый, какое там время года, – умягчено отозвался на спрос Велет и, кажется, сам напряженно замер, боясь спугнуть само толкование.
Ноне они сидели в зале вдвоем, потому-то Яробор Живко и завел эту беседу. Перший и Мор поколь не пришли в залу. Велет после занятий, которые все еще Кали-Даруга проводила с мальчиком (закрепляя и повторяя действия в случае прихода видений), забрав его из комли, перенес в залу. И теперь они поместились вдвоем в облачном голубо-фиолетовом кресле Бога. Велет нежно голубил волосы юноши, почасту целовал его в макушку и трепетно прижимал к своим мощным, вспученным мышцам, перетягивающим все туловище и конечности, которые зримо выпирали даже через материю черного долгополого сакхи. Большие губы Бога, когда он касался лица мальчика, казалось, зараз покрывали больше его половины, и в них плыло столько любви, нежности, что ее ощущал не только человек, но и Крушец, изредка подсвечивая голову последнего смаглым, не ярким сиянием.
– Ну, ты же там был давеча, – негромко, словно страшась, что его услышит Перший, произнес Яробор Живко.
Он не хотел, чтобы старший Димург знал об испытываемой им тоске и разговоре, не понимая, что и сама беседа и приход Велета, это все продуманная стратегия Кали-Даруги по возвращению его на Землю.
– Был, мой любезный. И там было тепло… возможно, – ответил Велет, он нарочно говорил обрывочно и туманно, абы вызвать в мальчике желание интересоваться планетой. – Трудно сказать, что там на Земле. Я ведь там бывал дотоль, до этого прилета в Млечный Путь, всего ничего. В самом начале творения самой Системы, не столько планет, сколько самой Системы. А на самой планете всего один раз, много времени назад, когда туда прибыли первые люди. Малецык Круч, наша любость, селил на этой планете народы, посему мы туды и прибыли… Да и то побыли самую малость и отбыли.