Колодцы ада
Шрифт:
Дэн положил свои руки на ее.
— Спасибо, — мягко сказал он.
Пока миссис Томпсон ходила собираться, мы с Дэном сидели в теплице и смотрели на дождь. Уже почти стемнело, и Дэн прошел через теплицу и включил настольную лампу с абажуром в виде раковины. Наши отражения сидели в саду, печально наблюдая за нами. Я докурил сигару и затушил ее.
— Каждый час на счету, — сказал голос. Мы оба посмотрели вверх — там никого не было. Дэн нахмурился.
— Это была миссис Томпсон?
— Я не знаю, — сказал я тяжело. — На нее не было похоже.
Я отодвинул стул и встал. Я
— Да, я помню те времена.
Я нервно облизал губы. В конце концов, разве не говорила нам миссис Томпсон о странных людях и переговаривающихся голосах. Я слушал, надеясь засечь шарканье ног, кашель или что-то, выдающее присутствие человека, живого и реального.
— Похоже, час близок, — прошептал кто-то в захламленном коридоре. Я посмотрел туда, на окно над дверью, сквозь которое пробивался последний свет уходящего дня, но видно никого не было. Одно пальто на вешалке рядом с подставкой для зонтиков, похоже, зашевелилось, но я не был уверен.
Я повернулся к Дэну.
— Они знают, что мы здесь, — нервно сказал я. — Что бы за голоса то ни были, они знают, что мы здесь.
— Они, скорее всего, знают также и зачем мы здесь, — сказал Дэн. — Но они — всего лишь психопредставление Чулта. Они не настоящие, поэтому пусть они тебя не беспокоят.
Как только он сказал это, в кухне раздался ужасный грохот и звук бьющейся посуды. Мы побежали по оранжерее, свернули налево, ворвались в кухню и увидели, как из сушки летят тарелки, тарелки и кастрюли парят в воздухе, а банки и масленки, ступки и скалки передвигаются и трясутся на полках, падая на пол и разбиваясь. Звон стоял оглушительный, и мы ничего не могли поделать. Тарелки бились, ножи со свистом носились в воздухе, окна трескались, а из кранов била вода, заполняя раковины.
Из противоположной двери появилась миссис Томпсон с белым лицом.
— Это зверь! — сказала она. — Зверь сердится на меня!
Она стояла и безнадежно наблюдала за разрушениями, пока последняя ложка не упала на пол, а последняя тарелка не разбилась о стену.
— Он не хочет, чтобы я вам помогала, — сказала она. — Он постарается убить меня.
Она наклонилась собрать осколки разбившейся вазы для фруктов, и я услышал тихое постанывание сквозняка под дверью, которая вела в сад. Грустное, непрекращающееся постанывание, казалось, говорившее об одиночестве и печали, о потерянных жизнях и перенесенных муках. Миссис Томпсон подняла голову и прислушалась. Потом она тихо опустила осколки блюда и встала.
— Похоже, пора уходить из этого дома, — сказала она осторожно. — Я начинаю чувствовать, что случится что-то ужасное.
— Вы действительно полагаете, что Чулт знает ваши планы?
— Да, я уверена. Помните, что этот дом давал убежище его духам и знакам по меньшей мере 200 лет, и он, наверное, чувствует, что здесь происходит, очень отчетливо. Вы готовы?
— Когда пожелаете, — сказал я, не скрывая энтузиазма. Мы прошли по коридору к парадной двери, и Дэн протянул руку, чтобы открыть ее. Но его рука наткнулась на стену. Дверь исчезла, на ее месте были обои с рисунком.
Миссис Томпсон вцепилась мне в запястье.
— Может быть, уже поздно, — пробормотала
— Давайте попробуем заднюю дверь, — предложил Дэн, и мы отступили по коридору в оранжерею. В этот момент выключился свет, и мы погрузились в дождливую непроницаемую темноту. Секунду мы стояли, пытаясь привыкнуть к темноте, а затем наши глаза разобрали смутные тени стульев и растений, мы взялись за руки и осторожно двинулись к большим французским окнам.
— Вы что-нибудь видите? — свистящим шепотом спросила миссис Томпсон.
— Ничего, — ответил я.
— Тихо, — сказал Дэн. — Если снаружи что-то есть, то лучше нам это увидеть, чем наоборот.
— Ты имеешь в виду краба? — спросил я.
Он отвернулся.
— Не спрашивай меня. Похоже, Чулт может вызвать кого захочет.
На цыпочках мы шли по полу оранжереи. Рука миссис Томпсон сжала мое запястье так, что ее ногти больно впились в мою кожу, а я держался за хлястик пальто Дэна. Дэн вел нас, и я видел только бледный голубой отсвет его лысины. Почти бесшумно мы добрались до дверей оранжереи и выглянули наружу сквозь залитые дождем стекла.
— Ничего по-прежнему не видно, — прошептал Дэн. — Может быть, мы без проблем обойдем дом.
Он тронул ручку двери. Та не поддалась. Он попробовал опять, дергая сильнее, но она не двигалась. Он повернулся к миссис Томпсон и прошипел:
— Вы ее закрыли? Ключ есть?
— Она не должна быть закрыта, — ответила миссис Томпсон. — Я закрываю ее только на ночь.
Я оттолкнул Дэна.
— Дай мне. Это больше работа водопроводчика, чем твоя.
Взяв ручку двумя руками, я крутанул ее что было силы. Похоже, ее заклинило.
— Миссис Томпсон, — сказал я. — Нам придется разбить окно.
Глаза миссис Томпсон были расширенными и испуганными в темноте.
— Хорошо, если это нужно.
Я помнил, что видел железяку рядом с миской собаки, встал на колени и пополз, ощупывая все вокруг. Оказалось, что она мне не понадобится. Потому что когда я угодил рукой в засохшую еду собаки, послышалось громыхание, будто рядом проходил поезд, и растения в горшках зашатались. Три-четыре стекла в крыше оранжереи треснули и посыпались на нас дождем осколков.
Я поднялся как раз вовремя, чтобы увидеть в саду фигуру, вырисовывающуюся из отвратительного и сердитого облака, которая разбудила во мне глубокие древние страхи, о существовании которых я даже не догадывался. Это была скорее призрачная тень Чулта-Квита, Звериного Бога Атлантиды; это было представление старейшего и злейшего существа со звезд. Но для меня это было еще и нечто знакомое, и я стоял, парализованный ужасающей узнаваемостью. Это было неописуемо огромное, мерцающее и странное существо, меняющее свет от загадочного электрически голубого до темно-красного и ярко— желтого. Оно парило, как бы плывя по поверхности наших подсознаний, пловец в темном океане унаследованных страхов. У него был глаз, бывший концентрацией злобы и дикого желания, и длинные рога, которые, казалось, колыхались в грозовом воздухе, как будто я видел зверя сквозь горячий струящийся над костром воздух.