Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)
Шрифт:
— А водительские права такие замызганные, что наверняка подлинные! — с горечью закончила я. — Адреса не запомнила, а зовут его Еугениуш Больницкий.
— Как? — воскликнула Люцина.
— Я же польским языком говорю — Больницкий, Еугениуш Больницкий.
Люцина, похоже, лишилась дара речи. Мамуля никогда его не лишалась.
— Так это же наша родня! — в радостном изумлении воскликнула она. — Ведь наша бабушка была урожденная Больницкая!
Я вскочила со своей ступеньки, как ошпаренная. Ну конечно же! Как я могла забыть это? Выходит, в моих руках был один из тех проклятых выходцев из прошлого, и я его упустила! Могла поднажать и выдавить из него тайну, и не сделала этого! Случайно он здесь оказался, как же! Идиотка несчастная!
Взрыв страстей у крыльца дома Франека вполне мог затмить утренний гусиный переполох. Кричали все, каждая свое. Особенно усердствовала Тереса, добиваясь разъяснения, каким образом Больницкий может быть нашим родственником, если Больницкая — девичья фамилия прабабушки, никто из ее детей не может носить этой фамилии, а единственный прабабушкин брат погиб, не оставив потомков. Мамуле удалось вспомнить, что существовал еще один брат.
— Бабушка никогда о нем не упоминала, — сказала мамуля. — О первом брате говорила, мы знаем, он погиб на поединке, а о втором ни разу и не упоминала. А кто упоминал — не помню.
— Наверное, дедушка, — сказала Люцина. — Я смутно припоминаю — он говорил, что бабушкин брат объявился, потому как до этого он где-то пропадал.
— Я этого Больницкого не выдумала! — мрачно сказала я. — Он вполне мог оказаться сыном того самого, второго брата бабушки. Хотя вряд ли, он младше меня, мог оказаться внуком…
— Меня уже мутит от всех этих ваших внуков! — кричала Тереса. Будто это и не ее родственники!
— Так! — протянул Марек. — В первом случае раскрыть фамильную тайну помешала мама, во втором — ты. Попробуй описать внешний вид этого человека.
Я опять опустилась на ступеньку, преисполненная презрения к самой себе. И в самом деле, упустить такой шанс!
— Какой может быть внешний вид у человека, который свалился в колодец! — недовольно сказала я, честно напрягая память. — На лбу огромная шишка, вся морда в крови и грязи, нос расквашен, глаз подбит. Наверняка в нормальном состоянии у него внешний вид другой. Вот одежда… одежда такая: джинсы и куртка. Цвет? Какой может быть цвет одежды у человека, который… В общем, кроваво-черный цвет. Кровавый смоется, черный отстирается и что останется? Зато я знаю, где он живет!
— А говорила, что адреса не помнишь!
— Адреса не помню, запомнила лишь город — то ли Замость, то ли Забже. Точно помню — на букву „3“. И что-то короткое.
Марек недовольно пожал плечами и отправился изучать следы у колодца. Он тоже не верил, что Больницкий случайно упал в колодец. Ведь сам накануне прикрыл яму досками, очень аккуратно прикрыл, надо было сначала эти доски убрать. Очень возможно, что Больницкий и в самом деле жертва, что его в колодец специально столкнули. Но тогда зачем он вообще притащился сюда? Колодец ведь вырыт не посредине дороги, он в очень укромном месте.
Все бабы, естественно, побежали следом за Мареком к колодцу, но он велел им остановиться на почтительном расстоянии от колодца и не сметь приближаться к нему, пока он, Марек, не разрешит. Следы пока сохранились, здесь еще никто не успел их затоптать. Мы издали наблюдали за тем, как Марек медленно обследовал каждый сантиметр, чуть ли не обнюхал каждую пядь земли, на колени становился, ну прямо Шерлок Холмс! Затем сообщил о результатах осмотра места происшествия. Итак, по его мнению, у колодца, на остатках его каменной верхней кладки, становились на колени два человека. С одной стороны Иоанна, с другой — кто-то другой. На дне колодца Марек обнаружил разбитый электрический фонарик. Следы моих тапок удалось выделить без труда, а тетя Ядя к колодцу не приближалась. Правда, часть следов я стерла, когда уже потом тащила к колодцу доски, чтобы снова его прикрыть, и извлекала из колодца лестницу. Дура, зачем извлекала? Были и еще следы. По словам Марека, их оставили три собаки, одна корова, две свиньи и несколько представителей рода человеческого. Следы эти замечены как у колодца, так и среди развалин.
Услышав о таком изобилии следов, мамуля высказала предложение: всю интересующую нас территорию посыпать желтым песочком и пройтись по нему граблями. Марек предложение принял, только желтый песочек предложил заменить серым. Желтого в округе не водилось, серый же, напротив, водился в изобилии.
Мы опять воспрянули духом. Появление очередного внука, причем близкого родственника, несомненно доказывало наличие какой-то важной семейной тайны. Вдохновляло и то обстоятельство, что Больницкому удалось сохранить жизнь. За дело, пани и Панове!
— Итак, с чего начнем? — горела трудовым энтузиазмом Люцина.
— Думаю, действовать следует сразу по всем направлениям! — с неменьшим энтузиазмом говорила я. — Вы займитесь песочком, я отправляюсь в Варшаву за вспышкой. И надо засыпать колодец!
— Если мы сами засыпем колодец, зачем тогда вспышка? Никто больше сюда не явится, ведь делать больше нечего будет.
— Да, ты права. Колодец оставим для него. Что бы еще сделать такое…
— Приняться за второй колодец! — энергично сказала мамуля. — Ведь у нас в запасе есть еще один.
— О Господи! — вырвалось у Казика.
— Ьы считаете, что я из Канады приехала сюда только для того, чтобы раскапывать старые колодцы? — зловеще прошептала Тереса. — Проклятие надо мной тяготеет что ли? Проклятие предков? Но за что?!
В Варшаву я так и не поехала — куда-то подевалась моя косметичка, в которой я держала все свои документы, в том числе водительские права и паспорт на машину. Помню, я искала в ней пилку для ногтей, а потом оставила на столике у окна. Надо было сразу же спрятать! Оказывается, Тереса утром наводила в комнате порядок.
— Ну все! — изливала я душу Люцине. — Самим теперь косметичку не найти. Вот если бы профессионалы сделали обыск… А как их заставить? Написать, что ли, анонимку на Франека — дескать держит дома шпионские материалы…
Мамуля и Люцина полностью разделяли мою тревогу. Многолетний опыт научил нас — уж если Тереса занималась уборкой — пиши пропало! После ее уборки ничего не найдешь. Маниакальная чистюля, она не выносила беспорядка, а порядок наводила по-своему: рассовывала по укромным углам все, что лежало сверху. Потом сама не помнила, что куда сунула. А порядки, к сожалению, наводила излишне часто. Вот и сейчас категорически утверждала, что никакой косметички не видела, что вообще первый раз в жизни слышит о моей косметичке, что больше не желает вообще о ней слышать, а на наши глупые претензии ей… И если бы не она, мы бы уже давно грязью заросли.