Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)
Шрифт:
— Остатки сокровищ вашей прабабки! — замогильным голосом сообщил Марек.
— Сокровища? — вскричала мамуля.
— Остатки?! — схватился за голову Михал.
— Жалкие остатки!
Оцепенение длилось лишь минуту, а затем мы ринулись к колодцу. Михал Ольшевский оказался первым и обязательно свалился бы туда, причем головой вниз, да зацепился за лестницу, и мы успели его вытащить. Мамуля громким голосом требовала от нас немедленно спуститься в колодец, и делала тщетные попытки запустить туда отца, совершенно игнорируя тот факт, что на дне уже находились члены следственной группы. Тереса с тетей Ядей метались вокруг колодца. Первая ругала на чем свет стоит всех
Немало прошло времени, прежде чем стали известными печальные подробности.
На дне колодца оказался большой деревянный сундук, окованный железом. Труп могильщика лежал на нем. Когда извлекли труп и открыли сундук, то обнаружилось — он разбит и опустошен.
Почтенный памятник старины был таких размеров, что на дне колодца в нормальном положении не помещался, и потому стоял боком. Верхний бок грабители взломали, в трухлявом дереве пробили большую дыру, отогнули металлическую обивку, и через эту дыру повытаскивали наследие наших предков. Не всё. На дне осталось то, до чего воры не смогли дотянуться или что не проходило в дыру по своим размерам. Те из нас, кто спустился в колодец — следователи любезно разрешили — тоже ничего сквозь дыру достать не смогли. Пришлось ждать, когда милиция вытащит сундук наверх.
Похоже, милиции тоже было интересно, что там осталось, поэтому сундук был извлечен без промедлений. Михал Ольшевский, попеременно краснея и бледнея от волнения, с пиэтетом приступил к извлечению остатков нашего сокровища из гигантского сундука. Не менее двадцати человек тесным кругом обступили его, не сводя глаз с легендарного клада.
Дрожащими руками извлек Михал из сундука огромный светильник — семисвечник. За ним последовало гигантское золотое блюдо, не уступающее, пожалуй, размерами валяющемуся неподалеку мельничному колесу, ящик со столовыми приборами — ножами, вилками и ложками, тоже удивительных размеров. Ложкой, например, можно было запросто убить буйвола, а вилки использовать вместо грабель в сельхозработах. Вслед за ними, не дыша, осторожно достал Михал роскошные напольные часы, сделанные в стиле «рококо», в прекрасном состоянии. Правда, они не ходили. А вот и знаменитая шкатулка! Раскрыв ее, мы увидели старинный веер из слоновой кости чудесной работы, монеты разного цвета, тоже старинные, и ювелирные изделия. Сохранилась и картина в позолоченных рамах, несомненно, тот самый портрет бабушки нашей прабабушки. К сожалению, живописное произведение плохо перенесло многолетнее пребывание в колодце, так что разобрать, что именно на нем изображено, не было никакой возможности. И, наконец, на самом дне сундука осталась последняя вещь — плоская металлическая коробка удлиненной формы. Михал достал ее и повернул ключик, торчащий в замочке. Зрители жадно следили за каждым его движением.
— Наверняка твои триста жемчужин! — насмешливо бросила Тереса Люцине. Та не осталась в долгу:
— И получится в точности, как с тем петухом за одиннадцать гектаров земли..
— А может, там бриллиантовая диадема! — взволнованно предположила тетя Ядя.
— Ты что! Скорей уж табак нашего прадедушки…
Михал раскрыл наконец коробочку. В ней не оказалось ни жемчуга, ни бриллиантов, ни даже прадедушкиного табака. В ней оказалась сложенная вчетверо бумага. Уронив от волнения коробку, Михал дрожащими руками развернул старинный документ.
— Копия «Перечня»! — объявил он прерывающимся от волнения голосом. — На всякий случай, чтобы знать, что кому предназначено..
Тетя Ядя бросилась к коробке и проверила, нет ли там внутри еще чего. Люцина ехидно засмеялась:
— Что я говорила? Все получилось в лучших фамильных традициях! Даже сказочные сокровища уплыли на сторону! Мы нарушили бы традицию, если бы внезапно разбогатели. Такого в нашем роду не было! И не будет! Разбежались — ах, колодцы предков! Ах, фамильные драгоценности! Да это те же твои золотые прииски за шесть долларов!
Обиженная Тереса только плечами пожала. Михал Ольшевский, внезапно растеряв всю свою энергию, без сил опустился на кучу камней и схватился за голову, не выпуская из рук старинный документ.
— Езус-Мария! — простонал он. — О Езус-Мария!
Мамуля не могла поверить в случившееся.
— Как это? — недоуменно тормошила она всех. — И это все? А где же остальное?
— Конкурирующая фирма слямзила, — пояснила я. — Холера! А так хотелось увидеть кубок венецианского стекла искусно выточенный!
— Езус-Мария! — шепотом завыл Михал.
Сташек Вельский, стоявший до этого в угрюмом молчании, глянул на Михала, на жалкие остатки наших сокровищ, потом опять на Михала и громко заявил:
— Уж я этой холере сверну шею!
Спохватившись, что не пристало так говорить облеченному властью сотруднику милиции, поправился:
— Сверну частным образом. Во внеслужебное время.
— О Езус-Мария! — твердил Михал, как видно, в своем беспредельном отчаянии позабывший все другие слова.
Зато уж наши бабы наговорили много всяких слов, в том числе и явно лишних. Придя в себя после стресса, мы разразились бурей негодования. Первой жертвой бури стал отец. И правильно! Ведь это он по глупости разрыл колодец. Второй жертвой стал Марек. Тоже правильно! Ведь это он не позволил нам докончить раскоп в тот же день. Представляете? Раскопали бы и сами нашли сундук. Полный! О Боже!! К счастью, ни отец, ни Марек так и не поняли, в сколь великих преступлениях их обвиняют, ибо кричали мы все вместе одновременно, но разные слова. Франек рвал на себе волосы, считая виновным в происшедшем только себя. Еще бы, ведь из-за уборки его урожая мы прошляпили такое сокровище! Люцина вцепилась в сержанта Вельского, как репей в собачий хвост, требуя пояснить смысл его угрозы. Не вынеся приставаний, сержант постыдно сбежал. Марек признал свою вину.
— Давно не выглядел я таким идиотом! — коротко сказал он и последовал примеру сержанта Вельского.
Следственная группа развила бурную деятельность. Только теперь милиция поверила в нашу прабабку и ее наследство, приняла целиком нашу гипотезу, выслушала еще раз всех нас, куда-то ездила, что-то выясняла и сделала множество ценных открытий. Они были так интересны, что несколько притупили горечь разочарования.
Вечером сержант Вельский вернулся и собрал нас для сообщения. Вначале он сделал заявление: он, старший сержант милиции Станислав Вельский считает себя лично ответственным за случившееся. Не говоря уже о том, что принимал личное участие в извлечении старинных документов в подвале Адама Дудяка, это он, сержант Вельский, посоветовал прикрыть разрытый колодец чем-нибудь тяжелым, вместо того, чтобы поставить у колодца милицейский пост.
— Адам Дудяк — мой двоюродный брат и человек порядочный, — сказал Сташек Вельский. — А вот его жена — язва, сущая гангрена! За грош удавится. Мне бы сразу догадаться, что это ее рук дело! Только она могла показать документы одному подозрительному типу, что тут крутился в прошлом году. Звали его Джон Капусто, а словесный портрет точь-в-точь совпадает с вашим прилизанным Никсоном. Пришлось эту заразу Ханю немного прижать к стенке, ну, она и раскололась… Я даже официальный протокол составил.