Колодцы предков (вариант перевода Аванта+)

Хмелевская Иоанна

— А какого черта понадобилось кабану на куче камней? Зачем он туда полез? — удивился сержант.

— Может, он из любителей взбираться на скалы, — съехидничала Тереса.

— Ладно, так и быть, скажу, — решилась Люцина. — Там валялись куриные кости и недоеденные огрызки хлеба.

— А! — вспомнил Михал. — Ив самом деле, я поел, а огрызки завернул в салфетку и кинул куда-то за спину.

— Вот оно что! — обрадовался сержант, как будто мотивы поведения покойного боровка были для него самой главной загадкой в нашем загадочном деле. — Ну тогда понятно. Хлеб был свежий?

— Свежий! — подтвердил Михал. — Но сомневаюсь, что жалкие объедки могли привлечь животное. Там же оставались одни обгрызанные кости от курицы, а хлеба

— недоеденные корки. На один зуб такому большому зверю!

— Это неважно, — разъяснил сержант. — Нюх у свиней потрясающий, а уж свежий хлеб они за версту учуют. Особенно, если он с отрубями.

— С отрубями, а как же, — подтвердил Франек.

— С кабаном все ясно, — сказал сержант. — А вот что делать с колодцем — ума не приложу. Людей у нас мало, пост установить не можем. А если, пока суд да дело, прикрыть яму чем-нибудь неподъемным?

Идея была замечательная, ибо колодцу предстояло еще денька два подождать. Совершенно необходимо было покончить с уборкой урожая, ибо все народные приметы неотвратимо предвещали ухудшение погоды: того и гляди небо затянет тучами, налетит гроза, польют дожди, возможно; с градом. Нет, аграрные проблемы ни в коем случае нельзя было откладывать на потом, тем более, что Франек уже заказал на завтра комбайн, чтобы сжать пшеницу, сеном же могли заняться лишь живые люди. Какая-никакая совесть у нас была, не могли мы бросить на произвол судьбы своего родича.

Итак, весь вопрос уперся во что-то неподъемное. Разумеется, безответственные бабы сразу же предложили в качестве такового мою машину — поставить ее над ямой и делу конец. А того не подумали, что проехать к колодцу по грудам наваленных вокруг него камней не было никакой возможности, не говоря уже об опасности, которой подвергалась ни в чем не повинная машина. Ведь оголтелый бандит, на совести которого уже не одно убийство, встретив препятствие на пути к цели в виде машины, способен в ярости превратить ее в кучу лома! Подумав, машину оставили в покое. Франек вспомнил, что в сарае с давних пор лежит каменное мельничное колесо, совершенно неподъемное, потому и лежит. Втроем, правда, его приподнять можно и как-нибудь докатить до колодца, а вот одному даже приподнять не удастся.

Мельничное колесо так хорошо прикрыло разрытую яму, будто специально было сделано для того. Ночь прошла спокойно, на аккуратно заметенном сером песочке за амбаром виднелись лишь следы собачьих лап, и мы со спокойной душой отправились на полевые работы.

К вечеру и в самом деле пронеслась буря, но прошла она как-то краем, лишь слегка задев наши поля и не нанеся никакого вреда. Я успела съездить в Варшаву за фотографиями, отпечатанными с нашей пленки, и за ужином крупные снимки с изображением подошвы бандита переходили из рук в руки, вызывая всевозможные комментарии. Марек заставил нас напрягать умственные способности, заявив, что теперь все ясно, тут и думать нечего, достаточно один раз взглянуть на фото. Он, Марек, например взглянул и сразу все понял.

— А вот мне непонятно! — сердилась Тереса. — Я, например, польских бандитов не всех знаю, подошв их не видела.

— А канадских всех знаешь! — подхватила Люцина.

Тетя Ядя, как всегда, попыталась их успокоить:

— Марек имеет в виду ботинки, — примирительно сказала она. — Ходили тут вокруг нас эти ботинки, и он считает, мы могли их видеть. Но я их не заметила.

— Если бы ботинки сами ходили, не сомневайся, уж тогда бы ты их наверняка заметила!

— Значит, ботинки были на человеке, — резюмировала мамуля. — Никогда не смотрю на ноги!

— Значит, вы считаете, — пожелал убедиться Михал, — ходил тут вокруг нас человек в ботинках, и мы все его могли видеть?

— Марек действует в своем духе, — с раздражением заметила я. — Он уже о чем-то догадался, а нам сказать не хочет, надеется, мы тоже догадаемся. Лично я не могу. Ну прятался кто-то за амбаром, все видели следы, да что из этого? Не обязательно убийца прятался, кто угодно мог за нами подсматривать. Мне лично подошвы ни о чем не говорят.

— Попробуем рассуждать логично, — предложил Марек. — Может, что и сообразим. Известные нам факты свидетельствуют — первым о кладе узнал прилизанный Никсон. Как узнал — понятия не имею, но узнал. Возможно, имел доступ к документам. Кто знает, какие ноги у Никсона?

Франек опять взял в руки снимок, еще раз вгляделся в подошвы и решительно заявил:

— Не его ботинки. Эти, глядите, огромные, а у того были намного меньше. Разве что специально обулся в такие буцалы. Ведь по фото видно — следы просто великанские.

— Сомневаюсь насчет того, что специально обул чужие ботинки, да еще на несколько номеров больше. Значит, не он прятался за амбаром. В хронологическом порядке за Никсоном следует труп. Труп мог узнать о кладе от Никсона…

— …и спрятался за овином? — перебила меня Люцина.

— Труп не мог прятаться!

— Я только рассуждаю в хронологическом порядке.

— С трупом все ясно! — заявила Тереса. — Прилизанный разыскал Менюшко и взял его в свою банду. Ведь труп — это Менюшко, я правильно понимаю?

— Понимаешь правильно, только не очень логично. Никсон взял в свою банду Менюшко для того, чтобы его убить?

— Да ведь мы же не знаем, кто убил. Вряд ли Никсон стал бы убивать сообщника.

— А если он нащел себе лучшего? Внука прадедушки?

— выдвинула свежую идею мамуля.

— Не прадедушки, а нотариуса, — поправил ее скрупулезный Михал, но мамулю не так-то просто было сбить с толку:

— Нотариус тоже мог быть чьим-то прадедушкой…