Колодец Ангелов
Шрифт:
— Бросил? — жалостливо скривился Калистратов.
— Хуже! На гастроли умотал! Позже, сказал, разберется, а так — у него турне первое, видишь ли, горело.
— А ты?
— А я похожа на дуру, которая будет полгода в окошко смотреть, дожидаючись?
— Не…
— А теперь, — Катька снова всхлипнула, — я его увидела и поняла, что по-прежнему скучаю. Сволочь…
— Так и кинь на сцену помидор, — Антя хихикнул, — а я тебя патронами обеспечу.
Катерина круглыми глазами посмотрела на сокурсника, а потом тоже прыснула. Калистратов долго не продержался, и спустя мгновение
— Времени сколько? — спросила Катька, отсмеявшись, и снова утерла глаза.
— Без четверти, — глянув на экран «Пионера», Антон нахмурился. — В Пантелеймона опаздываем.
— Ничего, нас лысый Витя в любое время пропустит.
Катерина выудила из сумочки губную помаду и, подмигнув Калистратову, велела ловить такси.
Виктор Комаров студентов не обманул и даже приветственно помахал, сияя улыбкой и бритой макушкой.
— А чего это у вас тут лифт не работает? — поинтересовалась запыхавшаяся Леденцова и милостиво позволила охраннику чмокнуть запястье.
— Может, авария? — Виктор нехотя отпустил девичью ручку. — Я когда поднимался, всё работало. А вы, Катерина Тарасовна, чудесно выглядите нынче.
— Я вам отчества не называла, — подозрительно прищурилась девушка и спрятала руки за спину.
— А я в прошлый раз документы изучал, так запомнил, — Комаров подмигнул Антону. — Служба, знаете ли.
— А вы? Виктор…? — Леденцова изогнула бровку.
— Для вас — просто Витя. Кстати, спешу обрадовать. Доктор Крутиков на операции, так что можете особо не торопиться.
— Хорошая новость, — Катерина мило улыбнулась, а Антон, заметив в глазах подруги знакомый кокетливый блеск, приуныл. С надеждой покосился на медсестру — может, снова мораль читать станет? Впрочем, на посту, уткнувшись в читалку, сидела совершенно другая девушка, и Антя понял, что диалог Катьки и охранника может затянуться.
— Я пойду зайду, наверное, — негромко заметил Калистратов, на что Комаров кивнул, а Леденцова и вовсе не отреагировала.
Антя бочком просочился в палату и замер на пороге, в самое сердце сраженный открывшейся мирной и такой домашней картиной. Арсена, по-турецки сидя на кровати, с увлечением ловила ложкой консервированные сливы из трехлитровой банки.
— При… приятного аппетита, — сказал Калистратов, а девушка подняла на него невозможно глубокие карие глаза и улыбнулась:
— Здравствуйте, Принц.
Уронила ложку в стеклянного монстра — такие посудины Антон видел только в бабулиной кладовке — и виновато ойкнула.
— Хотите? Меня доктор Крутиков угостил.
— Нет, что вы, сами кушайте! — испугался Тошка и почти на цыпочках пройдя по палате, чинно уселся на стул у окошка. За окном одуряюще пели птицы; рассыпая по подоконнику солнечную пыльцу, буйствовала весна, а Калистратов, глядя, как Арсена пытается двумя пальцами подцепить черенок ложки, отчего-то почувствовал прилив настоящего счастья.
— Любите сливы? — он ощутил, как губы расползаются в совершенно идиотской улыбке, но ничего не смог с этим поделать.
— Очень, — созналась девушка, отставляя банку, — у нас в Туле такие сады растут…
— Здорово. Я там не был, но пряники ел. У вас там потрясающие пряники.
— В Туле? — Арсена нахмурила загорелый лоб.
— Ну, да, — Калистратов растеряно улыбнулся, а потом, решив, что может каким-то образом навредить хрупким воспоминаниям, поспешно полез в рюкзачок.
— А я вам принес кое-что. Не уверен, конечно, но вы в прошлый раз кроссворды разгадывали, так я и подумал, что, может, читать любите… вот, нашел.
И Антя, немного смущаясь, протянул заинтересованной девушке потрепанный томик. Пальцы их на мгновение соприкоснулись, и Тошка, чувствуя, как жар хлынул по щекам, и отчаянно злясь на свою дурацкую натуру, тряхнул головой.
— Стихи. Вам нравятся стихи?
— Не знаю…
Арсена бережно погладила потрепанный переплет и, открыв наугад, прочитала:
— Колье Принцессы, аккорды лиры, Венки созвездий и ленты лье. А мы эстеты… [1]1
И. Северянин «Поэзы».
— красиво…
— Правда? — оживился Калистратов. — Вы почитайте еще, там много красивого есть. Я вам книжку оставлю.
— Спасибо, Принц, — серьезно ответила Арсена, и сердце юноши в который раз ощутимо ткнулось под ребра.
Она потянулась к тумбочке, пряча книгу, и Калистратов углядел в ящике свернутую газету и планшет для рисования.
— Рисуете?
— Рисую.
Девушка перехватила Тошкин взгляд, улыбнулась и вытащила планшет.
— Я просила доктора принести маркеры, но он притащил вот эту штуку. Поначалу было очень неудобно, а потом привыкла.
— А можно посмотреть? — осторожно спросил Антон, недоумевая, почему простая рисовалка оказалась вдруг новинкой для Арсены.
— Смотрите. Но учтите, художник из меня никакой.
Калистратов повел пальцами по экрану и с интересом стал рассматривать пейзаж. Раскинувшаяся до горизонта степь с темно-зелеными коробками допотопных машин на колесах, перекати-поле на переднем плане и белые барашки облаков на темно-синем небе. Следующий рисунок изображал узкую улочку, змеившуюся между каменной кладкой сероватых стен, а сверху, в просвете между домами, виднелось всё то же глубокое небо.
— А вы хорошо чувствуете цвет, — похвалил юноша, — психологично получается.
— Цвет как цвет, — пожала плечами Арсена, — я по памяти рисую.
Калистратов кивнул и замер, уставившись в глаза того же синего цвета. Лицо нарисованного мужчины, несмотря на нарушенные пропорции, казалось живым. Короткие светлые волосы обрамляли высокий загорелый лоб, изрезанный полосками морщин, а упрямо сжатые губы и волевой подбородок свидетельствовали о недюжинной внутренней силе натурщика.
— Это кто? — поинтересовался Антя, отчего-то сразу почувствовав неприязнь к светловолосому.