Колодец Ангелов
Шрифт:
— К кому? — загипнотизировано спросила красавица. Длинные светлые реснички, румяное, с легким пушком лицо, ведь и впрямь красива.
— К Соколовой Арсене. Я ненадолго. И вас не подведу. Войду тихо и скоро уйду.
— Она тоже ваша сестра? — хихикнула санитарка.
— Она — моя единственная любовь, — брякнул Калистратов и сам поразился пафосной чуши произнесенного. Импровизатор из него всегда был не очень, так что оставалось только надеяться, что молоденькая девица окажется достаточно романтичной, чтобы ему поверить.
— Понимаете, — понурился он, — родители
— Ой, прямо как у Шекспира! — впечатлилась девушка, и щеки ее залил легкий румянец. Калистратов мысленно возблагодарил богов. Пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся:
— Знаете, я иногда сам про это думаю и удивляюсь. Так вы поможете? Как ваше имя, кстати?
Девушка потеребила косу.
— Света. Только Соколову вашу к душеведам на второй перевели. Только там у палаты охранник сидит опять. И на этаже двое. Харита Львовна доктору Крутикову звонила и ворчала, что никого, кроме персонала, пускать не велено. Даже тех, у кого разрешения.
Света продолжала звенеть, а Антя думал быстро.
— Пожалуйста, передайте, чтобы Арсена к окну подошла. На пять минут всего.
— Так я с хирургии!
— Мне очень, ну просто очень нужно. Загляните, попросите напарницу от душеведов! Пусть зайдет и окно приоткроет. Войдите в мое положение!
Светлана хихикнула.
— Так вы что, по березе полезете? Второй этаж!
— Полезу, милая, — сердце Анти захолонуло, но он держал лицо. — Покажите-ка мне эту вашу березу.
Санитарка послушно кивнула, видимо, пытаясь представить, какие еще безумства способен совершить молодой человек ради истинной любви. И наконец отозвалась:
— Так вы перед ней и стоите.
Береза была старой, кряжистой и очень удобно протягивала ветви к окнам палат. Антя подумал, что безопасностью в здании явно пренебрегают, а потом вспомнил, что в Нижнем с преступностью почти покончено. Устало выдохнул. Теперь он уже четко осознавал, что болтается между двумя сознаниями, словно лист под ветром. Это отчего-то не сильно удивляло, но выматывало неимоверно. В конце концов, ухмыльнулся Калистратов сам себе, если меня поймают, у душеведов всего лишь станет на одного пациента больше.
— Так я пойду? — робко напомнила о себе Света, привставая на цыпочки, как для поцелуя. — Попробую устроить вам свидание. А все же жаль…
Девушка шумно вздохнула.
— Чего жаль?
— Да так… — она смахнула с плеча Антона невидимую пылинку. — Смотрите, не упадите, а то у нас в хирургии завтраки невкусные.
Послала Анте воздушный поцелуй и, покраснев, точно маков цвет, убежала по тропинке вдоль здания.
Клистратов запрокинул голову и погладил ладонью теплую кору. Подпрыгнул, цепляясь за нижнюю ветку.
Первые метры он преодолел легко, даже тонкие пальцы пианиста не помешали ловко взбираться по стволу. Вот только вниз смотреть не стоило. А Антя посмотрел. Голова закружилась, и он изо всей силы вцепился в дерево. Представил, что скажет мама Зина, если узнает об эскападах любимого сыночка. Кстати, что он фехтует, та не имела понятия до сих пор. А ведь если узнает, тут и душеведы манкой с неба покажутся.
Антон мимолетно порадовался, что оставил мобильник у Котовых. Хорош бы он был, пытаясь достать трубку, сидя на дереве! Еще «добрый сын» надеялся, что отвечать на звонки игроделы не станут. Хотя, если не ответят, то гениальная актриса свалится им на головы, да и всю милицию Нижнего поставит на уши в поисках ненаглядного чадушки.
Тот, что сидел внутри Анти, истерически заржал, и юноша вцепился в ствол сильнее. Занозы… Обычно он берег руки, руки — инструмент пианиста и музыканта вообще. А тут висит на березе, как мартовский кот!
Занавеска на окне второго этажа дрогнула, и сквозь стекло проступила веснушчатая физиономия. Веселая круглощекая девица, возбужденно сверкающая изумрудными глазищами, заговорщицки подмигнула и щедро распахнула раму. Кивнула Антону и, приглашающе махнув губкой для пыли, снова исчезла за занавеской.
Калистратов потянулся и ловко перебросил тело на подоконник. Мимоходом удивился — акробатика никогда не входила в число его любимых предметов — и мягко спрыгнул на чисто вымытый пол.
Арсена, сидевшая в глубоком кресле с книгой на коленях, ойкнула и прикрыла ладонью рот.
Рыжая санитарка с невозмутимым видом принялась яростно тереть раковину в углу палаты, не собираясь проявлять деликатность.
Антон наклонился над Арсеной, опершись на кресло рукой, частично загораживая девушку. Видимо, надо было сейчас нести маскировочную любовную дребедень, но та отчего-то на ум не шла. Но и начинать с «курсант Соколова, встать перед старшим по званию» было еще глупее. Тем более, что девушка была ранена. Конечно, здешняя медицина творит чудеса, но все-таки…
— Арсена…
Горло пересохло, и Антон (или уже Виктор) закашлялся.
— Можно, я воды выпью?
— Принц, что с вашими волосами? — тихо спросила Соколова. Книга, шурша страницами, сползла на пол.
— Я…
Калистратов огляделся и, схватив стеклянный кувшин со столика под интервизором, залпом опрокинул в себя стакан воды. Арсена молча смотрела Анте в спину, стиснув зубы и стараясь не заплакать.
Санитарка обернулась от раковины, бросила на пациентку быстрый взгляд и нахмурилась.
— Я должен был ва… тебя увидеть. — Антон вернулся к Арсене. — Я не совсем понимаю, что происходит. То есть, совсем не понимаю.
— Маяк? — хлюпнула носом девушка. — Значит, он так работает?
Она скомкала пижаму на коленях.
— Отдавая приказ, ты ведь знал, да? Что всё… То есть… — слезы уже в открытую тонкими ручейками катились по щекам Арсены. — Получается, тебя больше нет? Только информ-пакет пошел не в Колодец, а сюда?
— Так! — санитарка, воинственно уперев руки в боки, решительно шагнула к Калистратову. — У нас тут особое отделение — тишь, гладь да Божья благодать. А вы, молодой человек, приходите и влияете на пациентку прямо противоположным образом! Я-то думала, между вами на самом деле любовь и радуги, и, как дура, согласилась на Светкину авантюру! Уходите!