Колодец и бабочка
Шрифт:
Наташа старалась не врать своим детям.
– У меня занимается одна женщина, – медленно начала она. – Она сегодня не пришла, потому что два дня назад ее обманули телефонные мошенники и она до сих пор не в себе. Эта женщина перевела им все накопления.
– Ой, бедная! – с обычной своей экспрессивностью воскликнула Настя. – Мамочка, мы можем собрать ей деньги! Мы так всем классом собирали для Елисея, они кошку подобрали и лечили.
– Дело не в том, что она все потеряла. У нее трое детей, она не пропадет. Но эти мошенники называли ее по телефону не паспортным именем,
– Как это? – нахмурился Матвей. – А, дошло!
– Ну, например, если бы Настя всем представлялась Асей, но в паспорте у нее было записано «Анастасия». А к ней обращались бы «Ася Ивановна».
– Да я понял, понял, – нетерпеливо сказал сын. – Ну и что? Ты из-за этого расстроилась?
Наташа остановилась и взглянула на него.
– Мошенники всегда используют паспортные данные. Откуда им взять другие? Получается, Марию Семёновну обманул человек из ее окружения. Он притворился. Выдал себя за гигантскую контору по отъему денег у пенсионеров. Его даже полиция искать не будет, потому что бесполезно, схема отлажена, они уверены, что деньги давно растворились где-нибудь на чужих счетах. Но это не так. Ее развел кто-то из ближнего круга. Кто понимал, на что нужно давить, чтобы она поверила.
Митя расширенными глазами уставился на нее.
– Чума! А ты знаешь, кто это?
– Откуда! Я даже с ее семьей толком не знакома. Видела только ее дочерей.
– И какие они?
Наташа поразмыслила.
– Старшая – толковая, замученная жизнью. Младшая – похоже, дурында. Есть еще брат, но я с ним не встречалась.
Они снова двинулись по скверу. Настя осторожно вынула вспотевшую ладошку из маминой руки.
– Ты ей скажешь? – спросил Матвей. – Этой обманутой старухе?
– Черт, не знаю, Матвей! Если честно, я понятия не имею, что делать! – На них обернулись прохожие, и Наташа понизила голос. – Куча денег, полмиллиона. Их прикарманил кто-то из знакомых. И будет дальше ей улыбаться, спрашивать о здоровье, есть ее щи… Ну, не ее, а ее дочери, не в этом дело… Хотя и в щах тоже! Понимаешь?
– Понимаю, – успокаивающе отозвался сын и положил ладонь на ее плечо.
От этой неожиданной ласки своего пятнадцатилетнего сына, который давно уже перерос ее на голову, Наташа растрогалась.
– Может быть, Татьяне расскажу. Она у них на первый взгляд самая дельная.
Настя шла притихнув, и Наташа умилилась. Сын утешает, дочь глубоко переживает за обманутую старуху… Славные у нее ребята.
Настя обернулась к матери и страдальчески проговорила:
– Так дракона-то купим? Или что, неделя впустую?
Вечером Наташа стала разбирать сумку, и из нее выпал бумажный прямоугольник.
Визитка.
Затейливой вязью выведено: «ТАРОЛОГ. Алина Высокая». И телефон.
Подсунула, значит, в кармашек незаметно. «Алина Федосеева» не звучит, то ли дело Высокая.
Наташа постояла, вертя карточку в пальцах. Хотела выкинуть, но в последний момент передумала и набрала номер.
Алина ей явно обрадовалась.
– Наталья Леонидовна, а приезжайте завтра? Вам я погадаю бесплатно. Мне нужно тренироваться, – доверительно прибавила она. – Я еще не получила лицензию.
Какую еще, мать твою, лицензию, чуть не вырвалось у Наташи.
– Буду около пяти, – пообещала она.
Живи Алина на другом конце Москвы, Наташа и думать не стала бы о поездке. Но младшая дочь Федосеевой снимала квартиру в трех кварталах от нее. Двадцать минут пешком.
В полицию надо было идти, думала Наташа, шагая через дворы. Почему не пошла? Потому что вряд ли там заинтересовались бы моим рассказом. Не Марьяна, а Мария. Ну и что? На самом деле просто очень не хочется казенных рыл, казенных мест, где ты не человек, а какая-то назойливая бессмысленная гражданка. А открыть глаза самой Федосеевой – так ведь с инфарктом сляжет. И кто будет виноват?
Первое, что до глубины души поразило Наташу в квартире таролога, – невообразимый бардак. Пол был так щедро засыпан хлебными крошками, будто здесь готовилось плановое кормление голубей. Все свободные поверхности были завалены горами тряпья. Между двух кофточек Наташа углядела пластиковую тарелку с куском пиццы. Пыльные окна, подоконники с нагромождением грязной посуды и пепельниц… Все это напоминало помойку, ровным слоем размазанную по сорока квадратным метрам.
Среди этого мусорного великолепия плыла босая Алина. Ее безупречно отглаженный синий шелковый балахон был расшит золотыми звездами. Голову украшал тюрбан. Пахло от Алины чистотой и свежестью.
«Их таких где-то выводят, – потрясенно подумала Наташа. – Таких, как Алина и Жанна Гаркалина. Как она ухитряется босиком тут перемещаться?» У нее под подошвой мягко просела горка окурков. Наташа в первую секунду ужаснулась, что она раздавила хомячка.
– Проходите, Наталья Леонидовна, у меня на кухне свой уголок, там уютно…
На круглом столе, покрытом черной скатертью, горели свечи. В центре лежала карточная колода.
– Я не пользуюсь сейчас магическим шаром. – Алина изящно опустилась на табуретку. – Планирую сперва досконально овладеть искусством чтения карт. Видите ли, у меня дар. Я слышу, как говорят со мной карты. Когда сама судьба обращается через тебя к людям, ты не можешь игнорировать свое Призвание.
Она так произнесла «призвание», что даже вышитые звезды на ее балахоне засияли ярче.
Глядя, как Алина раскладывает карты, Наташа задумалась, есть ли у нее самой призвание. Получалось, что нету. Она любила работать со своими пенсионерами, вот и все. Среди них встречались и люди вроде Выходцева, но редко, очень редко. В Наташину изостудию записывались почти исключительно женщины. Все они ходили годами, и она знала, что к ней стоит очередь из желающих заниматься. Но больше десяти учеников взять не могла. Коростылева не оставляла попыток продавить ее на пятнадцать, а лучше двадцать человек. «Я не смогу уделить внимание каждому, – раз за разом повторяла Наташа. – Это будет не занятие, а профанация». – «Я бы на вашем месте остереглась делать такие заявления, Наталья Леонидовна. Это говорит о вашей профнепригодности».