Колодец старого волхва
Шрифт:
В обратный путь белгородский дозор и остатки малоновгородцев двинулись на самой заре. Две тощие лошаденки везли колы с пожитками, каждый из гридей посадил на запасного коня ребенка или старуху. Отряд двигался неспешно, чтобы кони, которым предстояло теперь проделать весь долгий путь до Белгорода с седоками, не слишком утомлялись. Явор шел впереди, ведя на поводу своего коня с сидящей на нем Медвянкой. Она была рада поскорее оставить позади вымерший безвозвратно городок, но то и дело оглядывалась на обугленные стены — они словно не отпускали ее. Ей очень хотелось домой, в Белгород, многолюдный, шумный, полный людских голосов и насущных забот,
Явор иногда оглядывался на непривычно серьезную и печальную Медвянку. Он понимал, что ей тяжело, и хотел бы помочь ей развеселиться, но вот этого он не умел.
День выдался невеселый: небо затянули легкие сероватые облака, солнце едва проглядывало меж ними. Медвянка тосковала по солнцу, а спутники ее, напротив, были довольны.
— Хорошо ехать, не жарко, — поговаривали люди.
— Хорошо-то хорошо, — задумчиво бормотал Явор, из-под руки оглядывая степь. — Да дома-то не скоро будем. С этими попутчиками нам путь неблизким встанет. За три бы дня добраться — и то спасибо, Господи. В той веси, где вчера обедали, теперь, видно, ночевать придется.
К полудню небо прояснилось, зелень заблестела под солнцем, стало жарковато. Белгородский отряд со своими спутниками вышел к маленькой степной речке. Здесь зелень была погуще: по правую руку остался небольшой перелесок, : впереди виднелась широкая лощина, поросшая дубами, орешником, серебристой ольхой. Место было удобным для отдыха, и Явор решил остановиться. Теперь, когда с ними были женщины, дети и старики Мала Новгорода, ему приходилось быть вдвойне осторожным и прятаться от любого случайного взора.
Здесь же стоял высокий курган — посмертное жилье какого-то древнего князя или воеводы. Обернувшись к гридям, Явор кивком послал Спорыша на курган. Парень поднялся по склону на самую вершину, придержал коня и стал осматривать округу. Явор приостановился, наблюдая за ним. Спорыш огляделся по сторонам и вдруг замер, приложил ладонь к глазам и даже привстал на стременах. Гриди подтягивали поводья, не сводя с него глаз. Каждого кольнуло: что-то увидел. Спорыш поспешно стронул коня с вершины вниз по заднему склону кургана — значит, это «что-то» тоже имело глаза.
Явор забросил повод коня в руки Медвянке и шагнул навстречу Спорышу. Постоянно держа в уме возможную опасность, он каждый миг был готов к встрече с ней.
— Купеческий обоз едет! — доложил парень, подскакав к десятнику на расстояние негромкого голоса. — Небогато: три кола да бережатых с десяток, может, с полтора.
— Наши?
— Не, вроде хазары.
— Далеко?
— Перестрела с три будет. К тому краю лощины правят. Видно, тоже привал думают делать.
Явор цепким взглядом окинул ближайшие окрестности. Для него из этих немногих слов сложилась целая повесть — что есть и что может быть. Любая встреча в степном порубежье настораживала, особенно встреча с чужими. Полуденные славянские племена хорошо знали хазар, которым поляне и радимичи когда-то даже платили дань. Несколько десятилетий назад их одряхлевшее за века и обессиленное царство было окончательно разгромлено походами князя Святослава, но купцы их по-прежнему наполняли торжища всех русских городов. В Киеве хазарами и иудеями был заселен целый конец, который так и звался: Хазары. В порубежье их тоже привыкли видеть — по большей части через них Русь торговала с печенегами. Но доверять им было нельзя, и Явор спешно готовился к встрече.
Выбрав взглядом перелесок, который они только что миновали, он махнул рукой малоновгородцам.
— Давай туда! — велел Явор. На всякий случай он хотел укрыть женщин и стариков и развязать себе руки. — Кощей их знает, что за купцы хазарские вместо дороги чистым полем едут. Пугаться не пугайтесь, люди добрые, а посидите-ка под кусточками в тенечке, передохните. Давай, вали быстрее! Почине, пригляди!
Малоновгородцы тут же заворотили коней к перелеску. Им не надо было приказывать дважды: печенеги научили осторожности. Почин поскакал с ними, подстегивая плетью тощих лошаденок, тащивших повозки.
Только Медвянка, сидевшая на коне Явора, не тронулась с места. По лицу Явора она видела, что встреча предстоит не простая, даже опасная, может быть. Сама Медвянка не испугалась по-настоящему — ведь эта земля находилась под защитой укрепленных валов. В ее тревоге было больше любопытства — такого ей еще не приходилось переживать. И только суровое лицо Явора напугало ее, но ей совсем не хотелось в рощу. Пусть здесь опасно — она предпочла бы быть ближе к опасности, но рядом с Явором.
— И ты давай! — бросил ей Явор и стал быстро отвязывать ремень запасного коня. Вспомнив о Медвянке, он нахмурился. Вот как Встрешник дураков учит — ведь знал, что не надо брать ее с собой! А теперь присутствие девушки добавляло ему лишнего беспокойства, и Явор сердился на себя, что поддался ее безрассудному желанию.
— Нет, я с тобой! — протестующе вскрикнула Медвянка.
— Дома у батьки рядись, а тут делай, что сказал! — сурово отрезал Явор, едва глянув на нее. Одним махом он снял Медвянку со своего седла и пересадил на спину неоседланного запасного коня, не опустив ее даже к земле. Медвянка ахнула и поспешно вцепилась в гриву, чтобы не упасть, изумленная силой и стремительностью этого перемещения. А Явор хлопнул коня по шее, посылая его вперед. Конь послушно понес Медвянку к опушке перелеска, вслед за ускакавшими малоновгородцами. Она только и успела, что беспомощно оглянуться на Явора. Его суровый окрик окончательно убедил ее, что начинается какое-то серьезное дело, в котором она ничего не понимает, и лучше ей слушаться.
До перелеска было едва полперестрела, и скоро малоновгородцы и Медвянка оказались в тени его деревьев. К травеню густая зелень разрослась и надежно укрывала от случайного взора. Почин завел женщин и стариков подальше в заросли и велел сидеть тихо. В таком приказании не было нужды: на всю жизнь напуганные печенегами, малоновгородцы были не шумнее мышей и даже дети, не крича и не плача, прятали лица в подолах женщин, сжимались в комочек, желая стать еще меньше, чем были. А Медвянка, покрепче запахнувшись в отцовский плащ, осталась возле самой опушки и наблюдала за Явором, прячась за деревом. Почин и молодой малоновгородский староста с охотничьим луком в руках укрывались возле нее.
Даже не провожая Медвянку глазами, Явор тут же вскочил в седло, расстегнул и сбросил с плеч плащ.
— Брони одевать! — велел он своим гридям и сам стал развязывать кожаную сумку на седле, в которой вез кольчугу.
Натянув кольчуги, гриди быстро проверили тетивы на луках — недаром Явор велел натянуть их еще утром, перед выездом из городища, — отворили тулы, но прикрыли их полами плащей. Не мешало предупредить встречных о своей готовности к защите, но колоть им глаза чересчур воинственным видом было излишним. Оправляя кольчугу, Явор кивком подозвал к себе Изрочена — одолженного тысяцким кметя, который понимал по-печенежски и мог объясняться с хазарами. Изрочен подъехал и встал рядом с Явором, чуть позади его правого плеча.