Колокола (сборник)
Шрифт:
— Рада это услышать, — сказала бабушка. — Обаяние — один из самых могущественных даров человека.
— И самое злое! И алогичное, — вставила Юлька. — Ведь это же, бабушка, не достоинство!
— Я гибну под грузом их склонности к обобщениям, — улыбнувшись, сказала бабушка.
Когда обедали, мастер по очарованию продавщиц приподнял рюмку, эффектно отставив мизинец.
Бабка это увидела и закашлялась. Но она была мать-героиня, стоик — и тотчас же опустила глаза.
...Все на нем сверкало, галстук и носовой платок в боковом кармане коричневого пиджака. Лицо спокойно, «несколько деревянное», определила Юлька, волосы по моде острижены бобриком, на мизинце дурацкий старинный перстень.
После обеда Сашкец подошел к книжным полкам, осторожно, со знанием дела провел кончиками пальцев по их корешкам. В старинном перстне сверкнул огонь, выдав ярким коротким блеском не поддельный, а драгоценный камень.
— Гений все же Булгаков! Не правда ли?.. Замечательна эта выдумка с Понтием Пилатом!
Юлька насторожилась.
— А как же, как же, — вежливо подтвердила бабушка.
— Что вы сказали? — осекшимся голосом переспросила Юлька.
— А гений все же Булгаков.
— Ба-а-абушка!
— Детка, разве ты не согласна? Ведь, по-моему, ты увлекалась Булгаковым?
— А... а играть на гитаре и петь вы можете? — расширив глаза и приблизив их к его растерявшемуся лицу, очень тихо спросила Юлька.
— Отчего ты так побледнела, детка?.. Здорова ли? Не перегрелась ли нынче на солнышке?.. И что ты пристала к гостю? Это невежливо, молодой человек устал. Ему с дороги, надо думать, хочется отдохнуть.
— Я... Я здорова! Здорова!.. Здорова!.. Я... я сейчас!.. Ги-та-а-ра!!
И, не дождавшись ответа, Юлька прижала оба кулака к горлу и опрометью бросилась в комнату тети Веры.
— Что вы будете петь? — не идущим к делу, заговорщицким шепотом, возвратившись, чуть слышно выдохнула она.
(«Кудефудр!.. Влюбленность с первого взгляда, — горько решила бабушка. — Нам только этого недостает... Потеряла разум и по молодости не умеет этого скрыть!..»)
Он взял гитару из Юлькиных рук. Подумал. Сказал:
— Высоцкого.
И запел.
Да, но ведь Юлька помнит, именно это, это было ими запрограммировано!..
«...Капитанова невеста жить решила вместе; прикатила на границу: «Милый, то да се»... Надо хоть букет цветов подарить невесте».
Однако какой удивительно теплый и низкий у него оказался голос! Юлька не слышала ни единой подобной записи, не помнила хоть сколько-нибудь похожего тембра. Нигде! Ни по радио, ни по телевидению, ни в кино... Откуда мама достала такую запись?
Поджав под себя ноги, наклонив голову, слушала тетя Вера.
Он пел. Лицо его было серьезно. Чуть деревянно.
Бабка слегка кивала. Юлька беспокойно ерзала на тахте рядом с бабушкой.
Окончил. Вздохнул. Улыбнулся беглой, быстрой улыбкой и отдал гитару Юльке.
— Отлично, — одобрила тетя Вера. — Прошу вас, Саша... Еще, еще!
— Он не может! Дальше не запрограммировано! Ты разве не понимаешь? — шепнула Юлька.
И вдруг сидевшая рядом мама начала хохотать. Она хохотала неудержимо, отчаянно.
— Что с тобой? — тревожно и вместе сердито спросила бабушка. — Извините ее, Александр!.. Спасибо за радость. Юлька и Евгения Васильевна попросту крайне, крайне переутомлены.
— Уйдем отсюда! — усмехнувшись своей спокойной улыбкой, сказала ошеломленному гостю рассерженная тетя Вера. — К реке! Пусть Женя и Юлька придут в себя. А вы мастер, однако, производить впечатление, Саша.
Он поклонился бабушке так, словно плохо умел сгибаться.
Ушли.
В эту ночь светила луна. Выйдя из калитки, они влились в сферу лунного света. Отчетливы сделались их удаляющиеся спины: с обеих сторон деревья и посреди,в лунном блеске, свечении, сиянии, две движущиеся фигуры, мужчина и женщина.
Мопассан! Ирреальность! Колдовское видение.
Дойдя до конца аллеи и не предполагая, что Юлька, мама и бабушка с любопытством глядят им вслед, мужчина и женщина обнялись.
Сделалось тихо. На террасе замерли. Все молчали. Даже мама и та притихла.
— Как-то уж очень молод, я бы сказала. Не знаю, что и подумать! — прервала молчание бабушка.
— Мама! Как ты посмела?! Как ты могла... Ну, Галина Аполлинарьевна, она дура. Пусть Галине Аполлинарьевне. Пусть, пусть!.. Но ведь не тете Вере?! Мама! Ах, мама!..
— Юлька, возьми себя в руки, — высокомерно сказала мать. Пожала плечами и, не оправдываясь, поднялась к себе.
...А в пятницу вечером вместе с тетей Верой из города приехали Сашкец, Галина Аполлинарьевна и какой-то почтенный человек, знакомый Галины Аполлинарьевны.
Он был пожилым, с седеющей бородой. Привез ананасы, консервы из крабов — их очень любила Юлька — и большущую, толстую курицу.
— Разведем костер, когда станет смеркаться, — поеживаясь от свежести, предложила Галина Аполлинарьевна.
— Прелестно! И зажарим на вертелушке эту покойницу, — бодро подхватил ее пожилой поклонник.
Добыли какое-то подобие вертела. Присев на корточки, он принялся умело и ловко поджаривать курицу, которую называл покойницей.
И тут-то Юлька, не выдержав, громко и отчаянно зарыдала.
— Ко всему прочему мне не хватало еще истерик, — жестко сказала мама.
— Юлька, родная, — обняла ее бабушка. — Наша девочка заболела. Я давно-давно примечаю... Трудный, переходный возраст. Она сделалась так неуравновешенна!.. Помогите, Галина Аполлинарьевна! Что-то с ней случилось... Я чувствую!.. Вы же врач, врач...