Колокола

Топелиус Сакариас

И началась тут скачка через столы и скамьи.

К неописуемому удивлению детей в окно выскочили Иессе и Курре и за ними Приссе.

Общий переполох, крик и хохот, и все бросились к окну. На этот раз так никто и не узнал, сколько будет восемью восемь.

Иессе и Курре неслись, что было сил к лесу, а вплотную за ними летел добрый Приссе. Но, увы, Приссе был теперь далеко не добрый: хвост у него стоял торчком, язык свесился на сторону, он даже не давал себе времени лаять, а только издавал какие-то тонкие, визгливые звуки, как это делают собаки, когда нападают на свежие заячьи следы. Погоня продолжалась

таким образом до опушки леса. Здесь Курре не трудно было избавиться от беды: в одно мгновение взобрался он на высокую ель и исчез в ее густых ветвях. Приссе, от которого так неожиданно ускользнула добыча, остановился у ствола ели и начал неистово лаять. Но это был напрасный труд! Курре не был настолько глуп, чтобы вылезти из своего убежища. Когда Приссе налаялся наконец до усталости, он, сконфуженный, вернулся в школу несолоно хлебавши.

Тем временем Иессе мог спокойно искать себе спасения в лесу. Когда все наконец утихло и врага нигде не было видно, оба друга сошлись снова на полянке под можжевеловым кустом. Если бы им в самом деле удалось выучиться смеяться, то, наверное, весь лес вторил бы им. Но хотя они этого искусства и не знали, они все-таки умели быть веселы по-своему и презабавно вышучивали свое приключение.

– Мы, кажется, не трусы, – говорил Курре и при этом пресмешно передразнивал, как Иессе скакал, удирая от Приссе.

– Нет, а ты слышал, как Приссе визжал? – спросил Иессе, немного сконфуженный тем, что так хвастал. – Никогда бы я не поверил, что Приссе умеет так нежно петь.

– Приссе такой добрый, Приссе только смеется, когда его тащат за хвост, – опять передразнивал Курре.

– А мы-то еще думали, что Калле знает все!

– Положим, в школе можно выучиться многому, хотя это еще не значит, что знаешь все, если знаешь, что дважды два – четыре.

Береза и звездочка

Знаю я еще одну сказку из давно прошедшего времени про мальчика и девочку, которые всю свою жизнь стремились только к одной цели. Многие ли из нас могут сказать то же самое про себя?

Около ста семидесяти лет тому назад в Финляндии было большое несчастье. Бушевала война, города и деревни пылали, посевы уничтожались, а люди погибали сотнями тысяч от меча, голода и страшных болезней. Повсюду было горе: везде раздавались стоны и вздохи; куда ни погляди, только и видно было, что слезы, кровь да пепел; и те, кто дольше всех старались не терять надежды, под конец не знали на что и надеяться. Бич Божий разразился над страной со страшной силой, и то ужасное время никогда не забудется. Вследствие стольких несчастий многие семьи рассеялись: одних увели в неприятельскую страну, другие бежали в необитаемые леса или в далекую Швецию, и жена не знала, где ее муж, брат не знал где сестра, а отец и мать не знали, живы ли еще их дети или умерли.

Во время этой долгой войны в числе многих других были уведены

также двое маленьких детей, брат и сестра. Их увели в далекую чужую страну, где они нашли приют у добрых людей. Года шли, брат и сестра росли, и жилось им хорошо, но при всем своем благополучии они не могли забыть отца с матерью и родины.

Когда распространился слух, что в Финляндии мир и что все, кто хотел и мог, имели право вернуться туда, то детям стало слишком тяжело оставаться в чужой стране и они стали просить, чтобы их отпустили на родину.

Люди, приютившие их у себя, улыбнулись и сказали:

– Отпустить вас на родину? Глупенькие дети! Да знаете ли вы, сколько надо идти? Более ста миль.

– Нам это все равно, – отвечали дети, – лишь бы нам идти на родину.

– Но разве не нашли вы у нас новую родину? У вас все есть в избытке: вы едите вкусные блюда, пьете молоко, у вас есть теплая одежда, вы живете в красивых комнатах и вас окружают добрые люди, которые любят вас от всего сердца. Чего же вы еще хотите?

– Да, – отвечали дети. – Но мы хотим идти на родину.

– В вашей стране большая нужда и недостаток во всем. Вам придется жить в большой бедности: мох будет служить вам постелью, жилищем вашим будем шалаш из ельника, холод и ветер постоянно будут преследовать вас и древесная кора будет вашим хлебом насущным. Ваши родители, сестры и братья и все ваши друзья давно уже умерли. Стараясь найти их следы, вы найдете лишь следы волков, которые рыскали по сугробам, возвышающимся над тем местом, где некогда стояло ваше жилище.

– Да, – отвечали дети. – Но мы хотим идти на родину.

– Но ведь десять лет прошло с тех пор, как вас увели оттуда. Тогда вы были маленькими неразумными детьми: брату было пять лет, а сестре четыре года. Теперь вам всего пятнадцать и четырнадцать лет, и вы совсем не знаете света. Все забыли вы: и дорогу на родину и даже своих родителей; и как вы забыли их, так и они забыли вас.

– Да, – сказали дети. – Но мы хотим идти на родину.

– Но кто покажет вам дорогу туда?

– Бог, – отвечал мальчик. – Кроме того, я помню, на дворе моих родителей стоит большая береза, на которой поет много хорошеньких птичек при восходе солнца.

– А я помню, – сказала девочка, – что вечером сквозь листву березы светит звездочка.

– Глупенькие дети, – сказали им чужие люди, – то, о чем вы просите – глупость, которая повела бы вас к погибели. – И детям запретили думать об этом.

Но чем больше им запрещали, тем более дети думали о своей родине и делали они это не из-за непослушания, а потому, что желание вернуться к себе на родину овладело ими всецело и непреодолимо. Наконец, в одну лунную майскую ночь мальчик, который не мог сомкнуть глаз вследствие дум, сказал своей сестре:

– Ты спишь?

– Нет, – отвечала она, – я не могу спать, я все думаю о нашей родине.

– Так же, как и я, – сказал мальчик. – Давай свяжем наши вещи в узел и бежим отсюда. Мне все кажется, что я слышу голос Божий, который постоянно говорит мне: «Иди домой! Иди домой!». А что Бог велит, то не может быть грехом.

– Да, – сказала сестра.

И они потихоньку ушли.

Ночь была чудная, луна обливала своим светом дороги и тропинки. Некоторое время дети шли молча, наконец девочка сказала: