Колокольчики судьбы
Шрифт:
Этот сверхсекретный проект шагал в ногу со временем, иногда даже обгоняя его, хотя изучал прямо противоположную его сторону – прошлое. Лаборатория, куда Катю недавно зачислили на должность чейзера, специалиста по прыжкам в прошлое, работала над проблемой перемещения во времени через систему зеркальных тоннелей, изучая темные моменты истории и противодействуя попыткам изменения этой самой истории, которые время от времени предпринимали отдельные зловредные личности.
Судьба распорядилась таким образом, что невероятная цепь событий выдернула Катарину Владимировну Ларионову двадцати девяти лет от роду, из обычной жизни, и теперь она с увлечением погрузилась в изучение истории, химии, физики, приемам рукопашного боя и самогипнозу, и еще многим полезным и бесполезным вещам, которые обязан знать каждый квалифицированный чейзер – человек, умеющий проникать в прошлое и благополучно возвращаться назад, не нарушив при этом ход истории.
– Бурдыщщ! – неожиданно раздалось сзади нечто среднее между чихом и кашлем.
Катя испуганно отпрянула от двери и обернулась, но вошедшая секретарша даже не посмотрела в ее сторону. Она медленно прошла к своему столу и бессильно уронила себя в кресло. Вечно сонные глаза ПеПе сегодня были красными и слезящимися, у опухшего носа она держала скомканный платок, а все лицо ее выражало безмерную скорбь и жалость к себе.
– Простуда? – посочувствовала ей девушка.
– Аллергия, – высокомерно прогундосила ПеПе, давая понять, что простуда – это нечто низменное, а ее болезнь имеет как минимум аристократические корни.
– На что? – невольно удивилась Катя, втягивая носом стерильный воздух приемной.
Секретарша смерила ее недовольным взглядом, но снизошла до ответа:
– На кота!
Видя как девушка изумленно озирается по сторонам в поисках животного, она сочла нужным пояснить:
– Кот дома, но шерсть его повсюду – на моей сумке, кофте и даже носовом платке.
После этого она повернулась к компьютеру и начала стучать по клавиатуре одним пальцем, вводя пароль. Катя ясно видела, что ПеПе не была расположена продолжать разговор, но не удержалась от вопроса:
– А зачем вы его держите, если у вас аллергия?
– Зачем? – задумчиво повторила женщина. – А действительно, зачем?
В ее голосе послышалось нарастающее раздражение, лицо из жалобного стало злобным.
– А затем! – процедила она сквозь зубы, после минутной паузы, глядя куда-то перед собой. – Что замуж за него я все равно выйду, понятно?
Она схватила одиноко торчащую из принтера бумажку, сунула ее в дырокол и с размаху врезала по нему, как каратист по стопке кирпичей. Все, что стояло на столе, дружно подпрыгнуло.
"Замуж за кота?" – изумленно распахнула глаза Катя. Она в первый раз видела столь бурные проявления чувств у всегда флегматичной секретарши.
– Мерзкое животное! – прошептала ПеПе, глубоко погруженная в себя.
Она обнаружила, что сделала дырки не с той стороны, сморщилась от досады, перевернула документ и шарахнула по дыроколу еще раз. Движения ее были дергаными, бумажка согнулась, и новые дырки появились почти в середине листа. Лицо секретарши позеленело от злости. Она хотела еще что-то сказать, но вместо этого снова громко чихнула.
– Вы знаете, сейчас есть много средств от аллергии на животных, – участливо предложила Катя.
– Не помогает, – мрачно пробулькала ПеПе сквозь слезы и сопли.
С ожесточением расправляя бумажку она оторвала ее нижний угол.
– Уже четвертое лекарство пробую, а у меня от них то сыпь, то тошнота, то расстройство желудка.
Бац! Измятый листок снова получил сокрушительный удар дыроколом.
– Еще кастрировать можно. Говорят, помогает, – добавила Катя, опасливо наблюдая за энергичными движениями рук секретарши.
– Кастрировать?
ПеПе медленно подняла на девушку прищуренный взгляд. В ее опухших глазах появился нехороший блеск.
– Я бы их обоих кастрировала! – прошипела она и – бац! – продырявила бумажку в очередном малоподходящем месте.
– Обоих? – не поняла девушка.
Губы разъяренной ПеПе сжались в узкую полоску.
– Обоих! – рявкнула она, запихивая в папку документ, выглядевший так, словно по нему стреляли из двустволки. – И кота этого проклятого, и хозяина его, жениха моего ненаглядного. Живут у меня припеваючи, а я должна от аллергии страдать?
Слово "ненаглядный" она произнесла с таким чувством, что было ясно: на месте пострадавшей бумажки должен был находиться кошачий владелец.
Секретарша расправила плечи и произнесла с мрачной решимостью:
– Сегодня так ему и скажу: или я, или кот!
ПеПе даже похорошела от гнева, хотя общий вид ее оставлял желать лучшего: волосы топорщатся, лицо в красных пятнах, глаза и нос опухли.
Внезапно дверь начальственного кабинета распахнулась, и на пороге вырос его хозяин, Борис Андреевич Бакчеев. Его суровый взгляд сразу же наткнулся на девушку.
– Катарина, мы вас уже заждались, – с укором воскликнул он.
В этот момент в поле его зрения оказалась опухшая ПеПе, и начальник лаборатории нахмурился.
– Ваша работа? – он сердито приподнял одну бровь, обращаясь к Кате.
– Нет, с чего вы взяли! – возмутилась та.
– У меня аллергия, – подтвердила ее невиновность секретарша.
– Да? – с сомнением произнес Бакчеев, подозрительно оглядывая красную и растрепанную женщину. – Полина Петровна, у вас точно все в порядке?
– Угу, – ПеПе выдавила на лице кривую улыбку.
– Ладно, – успокоенно произнес начальник лаборатории и поторопил Катю, раскрывая дверь пошире. – Заходите скорее. Времени мало, дел невпроворот.
Катя послушно юркнула внутрь, с легкой досадой подумав что на новом месте работы ей нравится все, кроме одной мелочи. Почему как только что-нибудь здесь случается, все сразу думают что это ее рук дело?
Войдя, девушка вежливо поздоровалась с сидящими за столом: сухоньким старичком, Семеном Степановичем Наседкиным, и тощей дамой весьма зрелого возраста, Изольдой Максимилиановной. Фамилии ее она не знала. Все силы ушли на запоминание устрашающе длинного отчества. Оба старичка были старожилами института. Изольда работала на проекте историком, и даже была доктором наук, а вот какая должность у Наседкина, Катя не знала. Семен Степанович занимался всем подряд, от ремонта крыши до расчета временных координат перед прыжками в прошлое.