Колонист
Шрифт:
— Я ничего не прошу. Я предлагаю — рассмеялся я — если будет война, то я готов и к ней. А вот Англия не готова. Если один «Посейдон» смог справится со всеми вашими кораблями линии, то что сделает эскадра из таких кораблей? За время сражения мы не потеряли даже рыбацкого баркаса, наголову разбив вас. А что сделает целый флот таких кораблей? Этот эпизод я готов простить вашему королю, но, если ещё раз к моим берегам заявится экспедиционный корпус на подобии вашего, я сидеть сложа руки не стану. Мой флот пройдётся по всем английским колониям, а возможно навестит и Ла-Манш. Согласитесь, перспектива так себе. И что бы у вас было понимание всей картины, то открою вам секрет. Людовик уже предлагает мне союз. Оно вам надо?
— Меня не послушают —
— Возможно — согласился я с доводами барона — Но послать больше некого. Своими людьми я рисковать не буду. Ваше дело только передать моё послание и честно рассказать о тех событиях, участником которых вы стали. В конце концов вы будите не один, пара офицеров, которых вы возьмёте с собой и экипаж шлюпа подтвердят ваши слова. Я хочу только признания Русской Америки и военного нейтралитета с Англией. В свою очередь я обещаю тоже самое. Торговля, вот что меня интересует. Мне нужно, что бы корабли под моим флагом спокойно могли торговать по всему миру. А если нет… Вы знаете, на что я способен.
— Чёрт возьми, мне ли не знать! — рассмеялся барон — в конце концов я там был и всё видел своими глазами. Англии повезло, что бог или дьявол закинул вас так далеко от нашего острова! Ваш черный корабль до сих пор мне снится в ночных кошмарах.
Мне тоже часто снится это сражение и тоже в кашмарах… Два дня без сна и отдыха в боевой рубке броненосца или на шканцах линкора. Два дня непрерывной пушечной пальбы и сложных манёвров. В конце я просто падал от усталости, не в силах стоять на ногах. Но мы победили! Два линкора и шесть фрегатов пополнили мой флот. Однако, хотя мы и не потеряли ни одного корабля, досталось нам тоже не слабо.
Тогда, перейдя на «Повелителя морей» я снова вышел в море, и противники у меня были те же. Два линкора англичан, правда один из которых был изрядно побит «Посейдоном». Легкие силы вторжения взял на себя Алан, а мне вот эти двое достались. С Тичерсом же я и бился.
Лишённый руля и с разбитой кормой линейный корабль наглов стал моей первой добычей. Три фрегата моего эскорта затеяли перестрелку с линкором барона, не давая ему прийти на выручку своему коллеге, а я повёл свой единственный тяжёлый корабль на абордаж.
Обмен бортовым залпом последовал незамедлительно, как только мы поравнялись бортами. Картечь, книппеля и ядра врезались в борта, рангоут и такелаж кораблей, рвали податливую плоть моряков. Снова лилась кровь, крася палубы в красный цвет. Стоны и крики раненых и умирающих, вперемежку с боевым кличем моих абордажников и прославляющим короля криком английских моряков разнеслись над морем как гром. Два экипажа принялись увлеченно резать друг друга. Марсовые стрелки обоих линкоров вступили в смертельную дуэль, пытаясь очистить мачты вражеского корабля от соперников.
Мои люди были свежее и не измотаны долгим плаванием и плохим питанием, да и в бой они вступили только что. Моральный дух их был высок, в отличии от англичан, на глазах которых недавно ушли на дно основные силы их флота. Я недооценил количество морских пехотинцев на борту вражеского линкора, и потому по количеству участвующих в бою людей у нас был паритет. Очевидно линкор перевозил часть десантных сил, которые не участвовали в высадке на берег.
На абордаж нам было идти не впервой. Тактика действий во время такого боя была давно отработана, и сейчас командиры абордажных партий и прикрепленные к ним канониры подняли и воткнули в специальные крепления на бортах заряженные фальконеты. Шесть маленьких пушек ударили в гущу собравшихся на палубе английских моряков картечью практически в упор, расчищая для штурмовых групп место на вражеской палубе. Крючья и переходные мостики мгновенно, густой паутиной опутали борт вражеского корабля, и первые бойцы ринулись в бой, ловко перепрыгивая или перебегая быстро уменьшающуюся щель между двух бортов. Кому-то везло, кому-то нет, некоторые падали между корпусами линкоров в морскую воду, и шансов спастись у них не было. Как две створки пресса, деревянные стены смыкались над их головами. Довольно скоро мои абордажники очистили себе место на палубе английского корабля, концентрируя силы для дальнейшей атаки, но бой только начинался.
Очень скоро и офицерам пришлось идти на подмогу своим бойцам. В тесноте схватки абордажного боя, каждый человек был на счету. Вот и я, вооружившись пистолетами и саблей присоединился к своим морякам. Оставаться на шканцах было так же опасно, как и участвовать в драке. Вражеский командир лакомая цель для любого стрелка, и мушкетные пули с самого начала боя с завидным постоянством рвали палубу вокруг меня. Когда в меня попадут, было только делом времени.
Вначале я только стрелял и перезаряжал пистолеты, но во время очередной контратаки английских моряков, мне пришлось пустит в ход и саблю. Почти два часа лилась кровь на вражеском линкоре. Гремели выстрелы, мелькали клинки, однако англичане сдаваться не хотели. И только тогда, когда капитан корабля упал с пробитой пулей головой, а остальных офицеров или перебили, или загнали в трюмы, команда линкора стала бросать оружие.
Уже темнело. Последний линейный корабль сил вторжения до сих пор вёл перестрелку с моими уже изрядно побитыми фрегатами. Бой сместился довольно далеко, а нам ещё предстояло распутывать снасти. Оглядев горизонт в подзорную трубу, я понял, что сегодня закончить разгром нам не удастся. Темная, калифорнийская ночь быстро опускалась на море. Вдалеке тоже гремели залпы, корабли маневрировали и догоняли друг друга. Алан вёл бой.
Давать шанс врагу я не собирался, а в темноте уверенно вести бой невозможно, и я приказал своим фрегатам, и трофейному линкору отступить под прикрытие фортов. Как только сумерки опустились достаточно сильно, несколько оптических телеграфов заработали световыми вспышками, передавая приказ и на корабли Алана. Главная его задача состояла в том, чтобы не допустить бегства ни одного корабля сил вторжения. Никуда не денутся наглы, завтра добьём.
Всю ночь я принимал доклады от командиров кораблей и сухопутных сил. Потери, повреждения, планы боя на завтра и даже на эту ночь, всё это надо было осмыслить, обсудить со штабом и отдать необходимые распоряжения.
Сидор не собирался давать покой потрёпанному десанту англичан даже ночью. Я одобрил ночной обстрел побережья ракетами. Первый в истории. Деревянные направляющие с примитивными системами залпового огня установили на заранее подготовленных позициях, а потом начался фейерверк. С диким визгом ракеты уносились вверх, чтобы потом обрушится огненными кометами на врага. Мы били по площадям, так как прицельно стрелять из этих самоделок было невозможно. Миномёт бы тут конечно больше пригодился, но чего не было, того не было. Какие-то ракеты падали в море и не взрывались, какие-то разносило прямо в воздухе, но основная часть всё же попадала по берегу. Почти сотню ракет за ночь выпустили, кошмаря перепуганных десантников.
Едва рассвело, десант сдался. А морской бой возобновился с новой силой. Ночью англичане непостижимым мне образом собрались в кучу. Семь фрегатов и линкор — это всё ещё грозная сила. Вчера вечером абордаж только одного английского корабля обошёлся нам в сотни погибших. Не вступая в бой, я выслал к англичанам парламентёра. На моё удивление и разочарование сдаваться наглы не стали. Ну что же, их выбор.
За ночь Дени смог починить паропровод первого вышедшего из строя котла, и не жилая рисковать людьми, я снова занял броневую рубку и вывел из залива «Посейдон». Остальные корабли моей маленькой эскадры держались на удалении и в кильватере нашей основной ударной силы. Корабли Алана маячили на горизонте, в готовности перехватить любого беглеца.