Колонисты
Шрифт:
Майор с Осмундом въехали на пригорок. Офицер дал знать остальным: не приближаться.
Внизу деревня индусов подверглась нападению британских войск. Жгли хижины. В кричащих от ужаса людей стреляли солдаты. Убивали всех: и детей и женщин, и мужчин, вооружённых лишь оглоблями.
Осмунд зарыдал и спрятал лицо на груди майора.
– Они же убили твоих мать и сестёр!– не понимал мужчина.
– Их убили не эти дети и женщины,– всхлипывая, проговорил мальчик.
– Нельзя, чтобы эту расправу
Он развернул лошадь и вместо привала повёл отряд дальше вдоль гор.
Как только опустилась ночь, вдали на болотах появились отблески света, некое свечение.
Осмунд спросил у Полла Виллалонги:
– Может, это костры восставших сипаев?
Ему ответил средних лет индус-субалтерн – младший в роте, чином ниже капитана, на ломаном английском:
– Люди часто идут на эти огни, и тераи забирают их жизни. Мы называем эти огненные шары – свечи мертвецов, потому что под огнями обычно откапывают утонувших.
Мальчик вгляделся в туман, встающий от болот, и ему показалось, что там в белых платьях мать, Селена и Донни прощально машут руками.
10 июня 1.857 года. Лондонский порт.
Статный, чарующе красивый офицер в чине капитана эскадронного батальона Тревор Стронгхольд производил амбаркацию войск на пароход с аппарели (пологая насыпь для погрузки конного состава). Пароход следовал до порта Индии – Бомбей, он чётко отдавал приказания младшему составу. Рядом в порту грузились военным грузом и солдатами ещё несколько пароходов.
Затем на паровое судно взошли пассажиры. Среди прочих отъезжающих были кряжистый полковник Иден Данкарт с дочерью Опол и зятем Олдосом Кьюбом. Пронзительно голубые глаза юного супруга с жалостью смотрели на покрасневшие глаза и нос жены. Очаровательная блондинка беспрестанно вытирала большие глаза платочком. Навыкат глаза Данкарта тоже то и дело наполнялись слезами, он отворачивался к борту, будто рассматривал монотонный плеск волн.
С капитаном парохода Джонсоном и с командующим батальоном капитаном Стронгхольдом разговаривал у трапа этнограф и лингвист Ричард Френсис Бёртон.
Учёный уговаривал служивых:
– Я тоже ранее был офицером в Индии. Меня даже прозвали «Белый негр» за подражание индийской культуре. Я должен вернуться туда. Ещё не дописан мой второй том книги «Камасутра».
– Вы слывёте задирой, сэр Бёртон,– качал головой капитан парохода,– Вы передрались со всеми сослуживцами. А мне эксцессы в пути не нужны. Зато животных Вы любите больше людей…Это мыслимо вообще: устроить боевому петуху Буджангу настоящие похороны?
Тогда эксперт по двадцати девяти языкам обратился к Стронгольду:
– Соглашайтесь, капитан, взять меня.
Офицер покраснел и отнекивался от таких подарков:
– Сэр, боюсь, что распутство разжигает неуёмный огонь в теле, и мужчина перестанет ценить женщину-жену, его потянет к плотскому разнообразию.
Капитан парохода давал совет учёному:
– Лучше бы Вы, сэр, писали об истории.
Тот с усмешкой говорил:
– Самая туманная наука – история, практически ничем не отличимая от алхимии.
– И то верно,– улыбнулся оппонент.
– Меня в Индии ждёт буба – туземная любовница…– грустно вздохнул Бёртон.
Капитан Джонсон удивлялся:
– Как белого, спокойного человека может привлекать бешенный темперамент дикарей?
– Да я и сам не очень спокойный…-засмеялся Бёртон.
– Мы вынуждены отказать Вам, сэр,– отрезал капитан парохода.
– Это перст судьбы,– кивнул путешественник-естествоиспытатель,– Значит, поеду в Африку.
Капитан судна отдал приказ поднять трап.
А Стронгхольду говорил:
– Жену лучше иметь фригидную, холодную, так проще и спокойнее: меньше забот. А то вдруг баба войдёт во вкус, и мужа ей станет мало.
Карие глаза Тревора привыкли щуриться, когда глядели на собеседника, он указал рукой на гуляющую по палубе с тремя мальчиками изумительной красоты черноволосую леди, представил:
– Сэр, вон моя жена, за такой красавицей нужен двойной дозор.
– У Вас очень красивая жена…На Вашем месте я бы запер её и не выпускал.
– Ну, полно Вам, мы же не мусульмане: пусть все любуются её красотой.
– Не боитесь, что в провинциальном обществе она будет скучать?
– Это меня мало волнует. Я стараюсь не обращать внимания на женские капризы.
– После многочисленных восстаний в Индии стало небезопасно.
– Что делать…Служба есть служба.
– Вы могли оставить семью в Англии…
– И жить, не видя, как растут мои сыновья? Жить вдали от такой красавицы-жены? Сами же говорили, что она – лакомый кусочек для соблазнителей.
Восьмилетий Хьюго, маленькая копия своего отца, кормил чаек. Его тёмные кудряшки отросли до плеч.
Прехорошенький малыш Лайнус трёх лет, жался к матери, просясь на руки.
Старший Нолан, десяти лет, выспрашивал что-то у матросов.
До капитана судна долетел один из вопросов:
– А палубу лучше стелить из каких досок?
Подросток пока был сформирован нескладно, для аристократического лица его нос казался великоватым.
– Любопытен не по годам,– сорвалось с губ Джонсона.