Колонисты
Шрифт:
— Аваун кин? — громко вопросил старший. Рядом с ним плечом к плечу стоял индеец с пером в волосах.
Филип смущенно пожал плечами.
— Я не знаю вашего языка, — сказал он. — Вы говорите по-английски?
— Туковекин? — крикнул индеец с пером, словно это могло помочь Филипу разобраться в сказанном.
— К сожалению, я вас не понимаю, — самым благожелательным тоном произнес Филип. — Я ищу поселок «молящихся индейцев». Вы не знаете, где он находится?
Индеец с мушкетом покачал головой и усмехнулся.
— Мат науавтау хеттемина!
Филип снова пожал плечами. Молодой
— Куттокаш! — закричал индеец с пером и ударил Филипа по плечу.
Филип пошатнулся, но устоял на ногах.
— Я не желаю вам зла, — медленно выговорил он. — Позвольте мне продолжить мой путь.
Индеец с пером рывком сорвал с головы Филипа шляпу и с простодушным изумлением осмотрел ее. Затем нахлобучил шляпу на себя, предварительно вытащив из волос перо. Краснокожие засмеялись, даже хмурый индеец чуть улыбнулся бледной улыбкой.
Филип не предпринимал никаких попыток вернуть себе шляпу. «Пусть берет. Не погибать же из-за нее», — решил он.
Между тем индейцу в шляпе пришла в голову новая мысль. Он взял свое перо и воткнул его Филипу в волосы. Это вызвало очередной взрыв смеха. Филип не шелохнулся. Его щеки пылали от гнева.
И тут индеец в шляпе внезапно рассвирепел: ему, по-видимому, не понравилось, что Филип не принимает участия в общем веселье. Ткнув молодого человека кулаком в плечо, он крикнул:
— Мекаунтитеа!
Как ни унизительно чувствовал себя Филип, когда индейцы потешались над ним, он предпочел бы смех, а не злость.
— Коуезасс?
Филип получил еще один удар кулаком. Тогда он поднял обе руки с открытыми ладонями и шагнул навстречу своему обидчику. В тот же момент хмурый индеец сказал:
— Нисс-Ниссоке! — Он произнес эти слова низким, гортанным голосом, полным холодной ярости. Индеец в шляпе вопросительно взглянул на своего старшего товарища. Тоскливо озираясь по сторонам, Филип подумал, что дерево, когда-то увешанное телами краснокожих, вот-вот станет немым свидетелем гибели английского колониста.
— Конкеетитч ево, — ровным голосом произнес самый старший из индейцев и, повернувшись к Филипу спиной, добавил: — Никаттамутта!
— Нисс-Ниссоке! — гневно вскричал хмурый индеец.
— Никаттамутта! — отчеканил старший.
И с этими словами он зашагал прочь; его товарищи, окинув Филипа злым взглядом, последовали за ним. Филип молча смотрел, как они уходят. Отойдя на некоторое расстояние, индеец, который забрал шляпу, снял ее и швырнул как можно дальше.
Филип не сходил с места в продолжение получаса: он боялся, что индейцы затаились в лесу и, как только он шевельнется, выстрелят. Наконец, дрожа всем телом и беспрестанно оглядываясь, он на ватных ногах кое-как доковылял до шляпы. Вытащив из волос перо, молодой человек положил его на землю. До самых сумерек он брел в направлении, противоположном тому, откуда появилась эта троица.
Поздно ночью, в лесу, Филип вновь увидел тот страшный и вязкий сон. Ломая деревья и сметая все на своем пути, прямо на него надвигалось судно. Нос корабля безжалостно вдавливал в землю отца, который
От толчка Филип и пробудился. Он поднял голову и сразу весь обмяк. Над ним стоял медведь. Уткнув нос Филипу в бок, он старательно пихал молодого человека, пытаясь его перевернуть. Филип вскочил, как подброшенный, и в ужасе отпрянул в сторону; однако медведя, судя по всему, интересовали только еда и одеяло.
Несколько минут Филип лихорадочно соображал, что же делать. Мушкет валялся на земле, наполовину прикрытый одеялом, — он спал, держа оружие под рукой. Ну что ж, возможно, он сумеет незаметно подкрасться к нему.
Тем временем медведь, шумно сопя, копался в его вещах. Наткнувшись на мешочек с «нокаке», он уселся на задние лапы и стал есть. Из пасти показался длинный розовый язык.
Филип осторожно подбирался к мушкету, надеясь, что ему удастся не потревожить зверя. Медведь, однако, был слишком увлечен едой и не обратил внимания на то, что Филип взял оружие. Сидя на корточках, молодой человек вскинул мушкет.
Филип прекрасно понимал, что, если он не убьет медведя с первого выстрела, может погибнуть. Это его совершенно не прельщало. Раз уж медведь потерял к нему всяческий интерес, лучше его не трогать. Пусть себе ест, а он пока соберет вещи и незаметно уйдет.
Продолжая держать животное на мушке, Филип подобрал шляпу и водрузил ее на голову. Медведь оставался спокоен. Филип подтянул к себе одеяло и кое-как скатал его свободной рукой. Медведь и, ухом не повел. Теперь молодому человеку надо было взять мешок с вещами, который лежал под деревом. Не спуская глаз с медведя, Филип на корточках стал медленно двигаться к цели. До дерева оставалось несколько дюймов… Наконец Филип схватил мешок и прижал его к себе.
Оглушительный рев медведя эхом отозвался в лесу. Филип в ужасе увидел, что медведь поднялся на задние лапы и, раскачиваясь, идет к нему. Молодой человек инстинктивно отпрянул назад и, зацепившись ногой за корень дерева, упал на спину. Мушкет, ударившись прикладом о землю, разрядился. Бах! Густой белый дым лениво поднимался вверх. Звук выстрела на мгновение испугал медведя. Но он быстро пришел в себя и впал в дикую ярость. Оскалив зубы, он с ужасным рычанием бросился на Филипа.
«Беги! Ну беги же!» — мелькнуло в голове Филипа. Он пятился на четвереньках задом, точно краб. Около дерева он сумел подняться на ноги. Но медведь оказался проворнее.
Отвесив молодому человеку страшную оплеуху, он сбил Филипа с ног. Мир опрокинулся. Падая, Филип ударился о землю спиной. «Вставай! Вставай, или ты погибнешь!» — но он не мог подняться. Мир кружился все быстрее и быстрее. Филипу казалось, что у него оторвали полголовы. По лицу текло что-то липкое. В глазах потемнело.
Теряя сознание, он увидел, как медведь поднял свою когтистую лапу, собираясь нанести еще один удар. Внезапно зверь дернулся, взревел, дернулся еще раз и еще раз. Потом все утонуло во тьме.