Колония "Дельфин"

Прай Кэрри

Щелчок. Щелчок. Но ничего, не произошло.

Ещё один щелчок, но это лишь пустые звуки.

– Ты думала, я оставлю его заряженным? Ты и вправду полная дура! – рассмеялся Герман, а потом пристально прожег во мне дыру. – Увидимся в колонии, София. Я буду тебя ждать.

Он позвал с собой Гошу, и они удалились.

Щелчок

в след. Ничего не произошло.

Щелчок. Ничего.

Пистолет выпал у меня из рук и со звуком ударился о пол. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Я слышала, как трещит по швам моя душа и только.

Голова упала на плечо, когда я приняла всю правду жизни. Я неудачница. Неудачница, в самом изощренном смысле этого слова. Сердце еще билось, и я ненавидела его за это. Оно не имеет такого права, когда мой друг лежат замертво на полу. На его месте должна лежать я. И только я.

– Прости меня, - прошептала я одними губами.

Слез уже не было. Холод растекался по моей груди, забирая непроглядную тьму.

Мои ноги подкосились и я упала.

Щелчок. Темнота. Но я еще жива. И ненавижу себя за это.

Эпилог.

Наша жизнь – это всего лишь сценарий, той или иной истории. Он может быть невероятно романтичен, а может быть дешевым черновиком, в которого не вложили ни капли интереса и ни кусочка души. Листок, в котором помарок больше, чем значимых слов. Я не могу назвать себя значимым человеком, зато уверенно заявлю, что я – помарка.

Жизнь, как она непредсказуема…

Это лишь огромный сосуд, созданный самой судьбой, без возможности на исправление. И вот моя чаша, несправедливо треснута вдоль и поперек. Все, что раньше дарило мне улыбку или стимулировало на дальнейшее существование, как вода, просочилось сквозь огромные щели. И виновных в этом нет. Скульптором своей жизни, остаюсь только я сама. И в этом деле, я абсолютно бездарна.

Я не помню, когда именно допустила ошибку, но знаю точно, что допустила ее. С самого начала, мне следовало смотреть под ноги, но я решила, что этот мир мне по колено. И это колено было сломано. Я даже не задумывалась, что все зайдет так далеко - пострадало и мое сердце, а это самая больная точка для любого из нас.

Душевная боль всегда превосходила физическую. Всегда. И ты неминуемо испытываешь эту боль в своей жизни. Хоть раз, но такое случается. Это может быть детская обида, из-за сломанной любимой игрушки, а может, тяжелая утрата человека, с которым ты прожил большую часть жизни. Неважно. Мы все через такое проходим.

Непредсказуемая жизнь…

Моя судьба, не задумываясь, взяв острое перо, черными чернилами, стала писать именно черновик. Грязный и паршивый, он стал походить на затоптанный фантик. И сколько бы раз, она не старалась ставить «запятые», я ждала лишь «точки». Я хотела закончить эти каракули, чтобы начать все с чистого листа. Забавно, но у меня получилось закончить это безумие, правда в том, что концовка оказалось слишком трагичной. Слишком дорого обошелся мне этот пунктуационный знак.Черная и жирная, она поспособствовала смять мою историю в ненужный комок и отправила в мусорку. И я даже не знаю, готова ли я расправиться. Готова ли я, стать чем-то значимым и будут ли на это силы?

И, наверное…они будут.

Ну, нельзя ведь грустить вечно?

Я начну сначала. Стану новым человеком.

Только так, я смогу жить дальше.

– Именно это эссе, вы решили предоставить нам? – интересуется начальник женской колонии поселения, откладывая в сторону мои документы. – Это и есть ваши мысли, касательно дальнейшей жизни? Никаких особых планов на жизнь?

Я молчу. Да, я нарочно проглотила язык. Что я могу ответить? Я все подробно описала, как меня и просили. Так, как я действительно думаю. Что еще им нужно?

Знакомое ощущение холодного железа на запястьях, больше не пугает меня. Это стало привычным. Я сижу в просторном кабинете, напротив меня три сотрудника, черт победи какой комиссии, и все трое, хлопают своими глазками и внимательно вслушиваются в мои слова. Но я молчу. Они вызывают меня уже шестой раз, и мне абсолютно не понятно, чего именно эти люди от меня хотят.

Мои глаза опушены. Руки сложены на коленях. И из моего рта, вырывается только слабое дыхание. Я не волнуюсь. Мне не страшно. Мне все это наскучило.

Я знаю, что действую им на нервы, но мне плевать. Той маленькой, глупой девочки больше нет.

– Соня Филатова, я права? – женщина в строгом костюме, берет инициативу в свои руки. – Пойми, это слушание проводиться для того, чтобы оценить вероятность повторного нарушения закона, в случае освобождения тебя из-под стражи.

Я поднимаю на нее глаза и смотрю, как на глупое создание. И что дальше? Вы ждете раскаяния, за преступление которого я не совершала? Его не будет. Я честно отбывала свой срок, и вот он завершен. Четыре долгих года, я прожила по соседству с наркоманками и убийцами. Четыре года, я потратила на этот суровый мир, лишив себя беззаботной молодости. Что еще вы хотите от меня?

– Это ваша не первая судимость, так ведь? – женщина из состава комиссии продолжает себя надеждами.

За ее непоколебимую настойчивость, я поощряю ее коротким кивком.

Они переглядываются друг с другом – для них это большой прогресс. А мне становиться скучно. Лучше я быстрее закончу этот цирк, чем проведу в этом кабинете еще несколько часов. Так, что вы хотите услышать от меня?

Женщина поправляет очки и слегка наклоняется в мои сторону, положив локти на стол.

– Была ли веская причина, толкнувшая вас на данные преступления, или это был осознанный выбор?

Неужели никто в этой комнате не понимает, что я сижу здесь незаконно? Зачем это спектакль? Ну, если вы решили сыграть свои роли, то я доиграю свою. Так и быть.

– Я была в отчаянии, когда совершила это, - пояснила я. – Моя мама умерла, и я не понимала, что творю. Я пошла по пути самоуничтожение.

Женщина сочувственно поджала губу. Но она не жалеет меня, это всего лишь ее роль. Это игра.

– Есть ли вероятность, что вы вернетесь на этот путь, в случае освобождения?
– повторяет она свой вопрос.