Колония
Шрифт:
Она тряслась и кружилась, танцуя босиком на грязной улице под пронзительные звучания единственной деревянной флейты на которой играл еще более юный подросток, сидевший скрестив ноги у стены чайханы. На другой стороне улицы стояли и смотрели полдюжины людей. За уличными столиками не сидело никого кроме Дэнни.
— Строитель калифа! — воскликнул заправлявший чайханой старик с косматой бородой. — Что мне подать вам сегодня?
Много месяцев назад он решил заговорить с Дэнни на международном английском, так как от его
— Пива, — сказал Дэнни зная что это безнадежно.
— Увы, — ответил чайханщик безупречно играя свою сторону в их игре. — Аллах в мудрости своей запретил цивилизованным людям пьянствовать.
Дэнни улыбнулся не сводя глаз с вращающейся девушки.
— А, но я-то человек нецивилизованный. Я варвар из темной северной страны, где холод заставляет людей пить спиртное.
— Значит у вас печальная жизнь?
— У меня мало жалоб. Но скажите, разве не правда, что Коран запрещает последователям ислама пить плоды винограда?
— Правда. — Старик тоже смотрел на танцующую девушку, но его морщинистое лицо не показывало никаких признаков чувств.
— Но пиво, друг мой делают не из винограда. Разве не может тогда варвар — или даже цивилизованный человек — свободно отведать его?
Старик посмотрел на Дэнни и усмехнулся. Зубы его покрылись пятнами от чая и гнили от сахара.
— Я посмотрю что можно сделать. — И заторопился обратно в чайхану.
Зная что то «что можно сделать» стаканом подслащенного чая, Дэнни последовал взглядом за чайханщиком. Он увидел что из плотно занавешенного окна чайханы выглядывают несколько мужчин. У него возникло ощущение что они смотрят скорее на него чем на девушку.
Камышовая флейта продолжала выть, а девушка танцевать. Лицо ее покрылось бисеринками пота. Но никто не бросил ни одной монеты. Никто из смотревших даже не улыбнулся.
Чайханщик вышел с медным подносом на котором стояла единственная уже открытая бутылка пива и длинный стакан в каком он обычно подавал стакан чая.
— Аллах счел пригодным обеспечить вас пивом, — объявил он ставя бутылку и стакан на столик Дэнни.
Дэнни был слишком удивлен чтоб спросить откуда оно взялось. На базаре никогда не держали пиво. По крайней мере прежде.
— Хвала Аллаху, — отозвался он. — И вам.
Старик слегка поклонился, а затем отступил обратно в чайхану. Дэнни налил пива и попробовал его. Восточноевропейское варево, неохлажденное.
Но это все-таки пиво, благодарно подумал он глотая его.
Девушка закончила танец последним витиеватым кружением и опустилась на колени в типичной просительной позе нищенки. Арабы с другой стороны просто двинулись своей дорогой, не обращая на нее внимания. Она посмотрела на флейтиста. Вероятно ее младший брат, подумал Дэнни с печальным взглядом. И медленно поднявшись на ноги откинула со лба вспотевший завиток волос.
— Подойди сюда, — позвал ее
Она нерешительно повернулась, Дэнни поманил ее пальцем.
— Подойди, сядь. — Он похлопал по сиденью стула рядом с собой на случай если она не понимала по-английски.
Она подошла к столику и встала на противоположной стороне от Дэнни, выглядя настороженной, почти испуганной.
— Ты говоришь по-английски? — спросил он пытаясь улыбнуться так чтоб она не боялась его.
— Да.
Голос детский, высокий, неуверенный. Лицо ее было бы прекрасным будь она чистой. Огромные темные глаза, длинные ресницы, сочные чувственные губы. Но все залеплено уличной грязью.
— Садись. Ты работала очень старательно. Хочешь стакан чаю?
Она села на стул рядом с Дэнни, достаточно близко чтобы он почувствовал прогорклый запах ее тела. Ее младший брат оставался сидеть на земле в нескольких шагах от них.
Старик снова вышел и Дэнни попросил чаю для девушки.
— И нет ли у вас еще немного пива?
— Я посмотрю.
И что-нибудь поесть для нашей танцовщицы — по крайней мере?
Девушка не улыбнулась и никак не откликнулась на предложения чая и сладостей. Но глаза ее постоянно перескакивали с лица Дэнни на лицо брата и обратно.
— Как тебя зовут?
— Медина.
— Он твой брат? С виду он похож на тебя.
— Мой брат. Да.
— Я хотел бы кое что дать тебе за твой танец, — он сунул руку в карман брюк.
— Нет, — глаза ее расширились. — Пожалуйста.
— Это просто за танец, — заверил Дэнни. — Я не ожидаю что ты сделаешь за это еще что-нибудь.
Он выложил из кармана скомканную банкноту и положил ее на стол.
— Нет, — отказалась она, выглядя искренне испуганной. — Я не могу. Это принесет несчастье.
— Но зачем же ты танцевала? Разве ты не хочешь чтобы тебе дали денег?
— Хочу.
— Тогда возьми их.
— Это принесет несчастье! — отчаянно прошептала она, больше для убеждения себя самой, подумал Дэнни, чем кого-нибудь другого. Он увидел что ее тонкая рука с потрескавшимися и почерневшими ногтями медленно ползет к лежащей на столе мятой банкноте, почти так словно рука обладала собственной волей.
— Почему они принесут несчастье? — спросил Дэнни.
— Смерть лежит на них… на тебе.
Он почувствовал как его брови взбираются к скальпу.
— Смерть? Что ты имеешь в виду?
Она отвела взгляд от денег и посмотрела ему прямо в глаза. Много сердец она разобьет этими черными-пречерными глазами, подумал Дэнни.
— На базаре услышишь всякое.
— Такое как?..
— Будет тут высокий христианин, с рыжей бородой, иностранец строящий дворец калифа…
— Это я — кивнул Дэнни.
Она отчаянно огляделась кругом, через пустую теперь улицу, опять на своего терпеливого, неподвижного брата, на полное глаз смутное окно чайханы.