Колония
Шрифт:
Когда Атлант опустился рядом со мной, я начала приводить всё в порядок. В передних когтях жук держал мои сапоги, на спине были рюкзак и упакованная одежда. Одной рукой я скидывала в рюкзак предметы, которые подносили насекомые: бельё, носки, кошелёк.
Я провела рукой по шероховатому туловищу Атланта.
– Что же мне с тобой делать?
У Атланта не было инстинктов для самостоятельной жизни. Он был уникальным существом, собранным на скорую руку. Когда я не контролировала
Мне придётся придумать что-нибудь. Найти поблизости место, где я смогла бы его держать.
Я выбрала одежду, убедилась, что вокруг никого нет, и переоделась. Мне пришлось снять повязку и освободить руку, что, возможно, было не лучшей идеей, но, надевая майку, я была предельно аккуратна.
После переодевания я закрепила повязку, упаковала все вещи в мешок, обернула свой костюм шёлком и уложила всё это на спине Атланта. Я буду держать его неподалеку, к тому же, если вещи мне понадобятся, он принесёт их быстрее, чем если я отправлюсь за ними сама в какое-нибудь укромное место.
Я ещё раз проверила, что за мной никто не следит, забралась на Атланта и стояла на его спине, ожидая, пока он опустит нас вниз. Я спрыгнула на мостовую, подняв кучу брызг, накинула рюкзак на здоровое плечо и отправилась в путь.
Дела налаживались. Мы почти справились с затоплением, и всё меньше улиц было покрыто водой. Работа, которую проделали мои люди, внесла свою лепту. Мы находились в низине и были вынуждены очищать ливневую канализацию, разгребать завалы обломков и мусора, из-за которых вода местами застаивалась. После того, как мы их убрали, потоки воды свободно хлынули в сторону пляжа.
Но всё же не везде дела шли гладко. Во многих районах из-за осколков стекла и деревянных досок с торчащими гвоздями было опасно ходить без надёжной обуви. Повсюду образовались завалы мусора, которые никто не убирал. Когда у людей кончились мусорные пакеты, они начали выбрасывать мусор в картонных коробках и пластиковых сумках. Когда закончились и они, отходы стали высыпать где и как придётся: из окон и прямо на улицы. Между домами сновали крысы, которые нисколько не робели и нагло восседали на самом виду, когда я брела мимо в безразмерных резиновых сапогах.
Часть растительности погибла, а оставшиеся растения благоденствовали. Деревья и лужайки были затоплены, всё заполонили водоросли и мох. Заросли сорной травы захватывали каждый клочок земли.
Было забавно видеть, как природа возвращается к своему естеству. Глупо было заявлять, что люди разрушают окружающую среду. Мы только слегка изменяем её. Природа никуда не денется до тех пор, пока мир не превратится в бесплодную пустыню. Какой бы апокалипсис ни привёл в действие Джек, наверное, он был прав в том, что сказал Ампутации. Что-то наверняка выживет, выживет во всех частях мира, прорастёт из трещин, распространится, сокрушит и похоронит под собой руины цивилизации.
Странное направление мыслей, но сейчас я не хотела размышлять о событиях прошедшего дня.
Я
Сердце отчаянно колотилось. Я старалась не думать ни о чём конкретном. Не хотела струсить.
Дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу со своим отцом.
Мне понадобилась вся моя смелость, чтобы не обернуться и не сбежать. Какая же я трусиха. Что-то подобное произошло и со школой. Были причины, по которым я бросила занятия, но в последующие дни я не ходила из-за того, что не желала объяснять причины предыдущих пропусков.
Только эта была не школа. Это был мой папа. До сих пор всё его тело было покрыто следами порезов от стекла: царапины в виде линий и кругов на лице и руках. Большая повязка на плече. Разве у него не должно было уже всё зажить? Или дела были настолько плохи?
– Я рад тебя видеть, - сказал он и обеспокоенно нахмурился: - Ты ранена.
Я посмотрела на повязку.
– Это пустяк.
– Вот почему ты...
– начал он, затем замолчал, словно не хотел всё испортить или спугнуть меня неудачным выбором слов.
– Нет, - сказала я и подловила себя на том, что пытаясь найти объяснение, открыла рот, чтобы ответить, но, не придумав ничего, закрыла его.
"Это мой мальчик, - вспомнила я голос мэра, его неприкрытую боль и искренность.
– Я всегда хотел для него только лучшего".
Когда я посмотрела в папины глаза, то увидела в них такое же выражение.
– Нет, - повторила я.
– Я недавно видела, как одна женщина едва не потеряла свою дочь. Это заставило меня вспомнить о тебе и маме, - я поменяла пол персонажей в своём рассказе, чтобы не выдать себя.
Я как будто задела рану, ощутила, как глубокая боль из прошлого вновь даёт о себе знать. Мне захотелось отвести глаза, но я заставила себя встретить взгляд отца.
– Ты хочешь...
– сказал он, затем немного помолчал.
– Хочешь зайти?
Я кивнула. Он отступил от двери, и я зашла в дом впервые после нападения Птицы-Хрусталь. Тогда было начало июня или около того. У меня не было времени осмотреться, к тому же тогда я очень нервничала. Последний раз, когда я на самом деле могла спокойно осмотреться дома, был в начале мая. Около двух месяцев назад.
Я взглянула на каминную полку. Вещи на ней переставили. Сейчас там стояли маленькие часы со сломанным циферблатом, уцелевшая после атаки Птицы Хрусталь семейная фотография с папой, мамой и мной, и маленькая фигурка-подсвечник в форме женщины в развевающемся платье.