Колония
Шрифт:
Я не могла заставить себя смириться с этим.
– Пока, - сказала я.
– Пока.
Я повесила трубку.
Нужно заставить себя вернуться на свою территорию и начать думать над планом контратаки, но сейчас я встала с лестницы и вернулась в дом.
Когда я увидела лицо отца, то вспомнила о сне, в котором он оказался Вывертом. О сне, в котором я слишком долго тянула, и Дина погибла. Я отвернулась
Я не была религиозной, не верила в высшую силу. Земное правительство было достаточно дерьмовым, чтобы идея божественного одновременно и пугала, и вызывала смех. Поэтому когда я думала о душе, я думала больше о некоторых абстрактных частях своего разума, которые отвечали за личные духовные и эмоциональные качества, психику и другие аспекты личности. Более религиозное воззрение на душу, вероятно, складывается в подобный эквивалент.
Несмотря на прочие свои мотивы, отчасти мною всегда руководило желание исцелиться, подправить тот кусочек моей души, который постоянно страдал с тех самых пор, как я получила звонок, сообщивший о смерти матери.
Вот только это не помогало.
Я пыталась помочь городу, помочь героям, укрепить самооценку, найти себя, но в итоге я неуклюже барахталась, находила и открывала всё новые дыры в своей душе: Дина; я предала тех, кто стал моими друзьями; и я сама предала себя, когда потерпела неудачу в достижении своей конечной цели. Я бывала жестокой и безжалостной - случайно или неслучайно. Бывало, я шла на жертвы. Я бывала бесчувственной. И всё это не прошло бесследно, что подтвердила пачка листовок на столе. Склонна к неожиданной крайней жестокости...
Даже мой приход сюда был обоснован моим желанием заполнить ту дыру глубоко внутри меня, то место, которое должно быть заполнено семьёй.
Я отпила чай. Папа сделал его с сахаром, а не с мёдом.
Всё это... сидеть здесь, пить чай с отцом, когда все мысли витают где-то далеко? Это не исправляло ничего. И не лечило, и не заполняло.
Я вновь отпила чай, затем начала пить большими глотками. Внутри жидкость обжигала, и я постучала по груди, как будто могла прогнать это ощущение.
– Тейлор?
Я встала и взяла рюкзак, закидывая его на плечо:
– Мне нужно идти.
Он тоже встал.
– Извини меня. Мы... мы возвращаемся обратно, а сейчас темно, так что мы идем группой.
– Я тоже пойду.
– Нет. Тебе тогда придется возвращаться в одиночку. Всё в порядке.
Кажется, это его задело.
– Обнимемся?
Я замешкалась, подошла ближе и обняла его одной рукой. Он аккуратно обхватил мои плечи руками и сжал.
– Я вернусь, -
– Давай без общих слов. Ты должна пообещать твердо, - ответил он.
– Послезавтра?
– Хорошо. У меня будет выходной из-за выборов мэра. Мы можем пообедать здесь, а потом пойти в ратушу.
Ох, блядь. Если у Выверта есть на нас какие-то планы...
Я отступила, мысленно перебирая оправдания. Отец нахмурился. Если он и раньше был худым, то сейчас от него остались только кожа да кости. Он казался на несколько лет старше: раненый, вымотанный, одинокий.
– Тогда увидимся там, - сказала я.
– Увидимся, - ответил он, грустно улыбаясь. Никаких уговоров остаться. Я надеялась, что он понятия не имел о том, что же происходит на самом деле, и тем не менее, он позволял мне делать то, что я считала нужным.
Мне хотелось как-то отблагодарить его, выразить признательность, но было только одно, чего он мог действительно желать:
– Я... не знаю когда. Но, может, однажды я смогу вернуться домой?
Снова расплывчато. Никакой конкретики, точной даты. Прямо как и в день ухода. Это было так по-свински.
Но я увидела, что он улыбнулся.
– В любое время, в любой день. Но мы сможем поговорить об этом за обедом, послезавтра.
Я кивнула и повернулась, чтобы уйти. Я не прошла и половины квартала от дома, как почувствовала, что на глаза навернулись слезы и заструились по лицу.
Я не могла сказать, было ли это из-за моей любви к папе или от отчаяния из-за Дины.
Глава опубликована: 05.08.2017
Интерлюдия 15 (Рори Кристнер)
– Тук-тук.
Триумф обернулся:
– Сэм.
Она опиралась спиной на дверной косяк и прикрывала глаза рукой. Красивая. Облегающий костюм и поза светловолосой девушки выгодно подчёркивали превосходную фигуру. Такую, ради которой нужно пахать в тренажёрном зале. Маска болталась у неё на поясе.
– Ты одет?
– спросила Призма, не убирая руку.
– Ага.
Он сложил пижаму и повесил на спинку кровати. Не идеально, но лучше, чем бросать как попало.
– Тебе уже можно вставать?
– Ага, - ему не хотелось, чтобы ответ снова прозвучал односложно, поэтому он развернулся к ней.
– Я крепкий.
– Хвастун. Я была с твоей семьёй, когда тебя увозили на скорой.
– Я здоров. Исцеляюсь хоть и ненамного, но быстрее простых людей, и после травм у меня не остаётся ни шрамов, ни осложнений.