Колояр. Дилогия
Шрифт:
— Об этом мне никто не говорил, — признался я, пиная сосновую шишку, сорванную ветром с дерева. — Но вы сильно рисковали, Дмитрий Ефимович. Узнай о вашем интересе к сироте из рода Волоцких господин Щербатов, я не могу себе представить, что он захочет с вами сделать. Князь уничтожил всех близких друзей моего отца и союзников.
— Не всех, — Барсуков остановился. Замер и я.
— Вы себя считаете?
— Нет. Я слишком отдалился от твоей семьи, и Щербатов бьет меня за старое. Есть люди, которые остались живы и ждут твоего слова.
— Они знают, что я не погиб?
— Конечно, — мужчина даже пожал плечами,
— Но в данном случае вы допускаете, что я приму на себя некие обязательства, — подхватил я недосказанную мысль.
Барсуков не стал сразу отвечать. Посмотрев по сторонам, прищурился от пробившегося сквозь дымку луча солнца, и задумчиво произнес:
— Ты, знаешь, Колояр, человек издревле считал своим долгом нанести врагу тот же урон, который сам понес от него. Кто-то называет его кровной местью, кто-то — принципом талиона. Существует несколько его видов. Зеркальный талион, то есть око за око, зуб за зуб. Щербатов убил твоих родителей, значит, по закону ты можешь убить его самого и его жен, ограничившись только их кровью. Есть символический талион. Но ты не можешь знать, каким образом враг лишил жизни родителей.
Еще как знаю, мрачно подумал я. Застрелены из пистолета. И что теперь? Убить только Мисяя и Невзора? Не слишком ли дешевый размен получится?
— Есть еще один? — с усмешкой спросил я. — Второй способ не впечатляет.
— Есть. Опосредованный. Его иногда называют абсурдным. Это значит, что преступник отвечает за содеянное жизнью невиновных членов семьи, — Барсуков остановился и положил руку на мое плечо. — Я не толкаю тебя на месть, Колояр. Даже хочу отговорить от безумных поступков. Ты вырастешь, у тебя появятся иные интересы в жизни. Дворянство твое всегда останется при тебе. Не лишай себя будущего. Учитывай и то обстоятельство, что за Щербатовым стоит более мощный клан — императорский. Такая сила тебя просто раздавит, вздумай ты применить принцип талиона к своему врагу.
А что? Опосредованный талион — это самое жестокое наказание для Щербатова. Враз выдернуть его корни, заставить засыхать, мучаться до конца жизни, осознавая свою никчемность. Поднимется ли моя рука на его детей и жен? Думаю об этом спокойно, без рефлексий. Слишком далека от меня цель, рано еще.
— Дворянин без земли? Пес безродный, а не дворянин, вот кто я буду! Позвольте мне самому решать, что делать или не делать, — резко ответил я. — Вы же не знаете, из-за чего Щербатов перешел на жесткую конфронтацию. Он хотел избавиться от конкурента на Курганные земли, а женитьба отца — всего лишь предлог убрать его. И хорошо так все вышло. Обиделся княже, чуть ли не плакать в жилетку императору побежал, что супостат любимую девушку от алтаря увел!
Я что-то разволновался, и Барсуков, пораженный моими словами, остановился.
— Тебе кто-то рассказал о настоящей причине?
— Слышал, — буркнул я. — Речь шла о пустошах, где вы с отцом раскапывали артефакты. Видимо, там лежит богатое наследство древних. Земля — она, знаете ли, умеет хранить в себе ценности ушедших эпох. Дмитрий Ефимович, я — наследник одного из Рода Первых. Магические вещи, созданные древними чародеями, по праву принадлежат нам. Щербатов это знал, но все равно упрямо
— Тогда ты не откажешься от своих союзников?
— Кто они? Назовите их имена, а дальше я сам буду решать, что мне делать.
Барсуков перечислил мне фамилии людей, бывших близкими друзьями отца. Оказывается, никто из них не брал на себя союзнические обязательства, но после произошедшего, как честные и благородные дворяне, они жаждут наказать Щербатова. Их и было-то всего пять человек, но у каждого за спиной могли стоять хорошо обученные люди, привыкшие к оружию и риску. Уже неплохо. Когда-нибудь я призову их. Лишь бы князь не добрался до них. Оставалось выяснить некоторые детали.
— Князь Щербатов знает об этих людях?
— Полагаю, в качестве сочувствующих тебе — нет, — Барсуков не был уверен в своем ответе. — Да, эти люди очень редко появлялись на виду вместе со Ставером, и есть шанс, что хозяин Торгуева не станет преследовать их. Уже четырнадцать лет прошло, Колояр.
А ведь могли за это время что-то сделать, если знали о противозаконных действиях Щербатова. Раздражение на миг возникло, испортив настроение, но я постарался рассуждать спокойно. Разве можно обвинять незнакомых мне людей в бездействии? Вполне вероятно, что они ждут моей активности. Как я поведу себя в будущем? Откажусь или нет от мести? Вопросы. Пока одни вопросы.
— Вам лучше не афишировать свое знакомство со мной, — предупредил я Барсукова. — Во избежание проблем вообще забыть обо мне.
Дмитрий Ефимович только кивнул, соглашаясь с моими словами. А что еще ему делать? Лично мне не хочется, чтобы Полина и Ленька пострадали за неосторожность своих родителей. Я не знаю Щербатова лично, не знаю его мыслей, желаний. Прежде чем наносить смертельный удар, надо изучить врага. Или кому-то хочется, чтобы пацан с голыми руками пошел на верную смерть?
Мы вернулись к машине, и Барсуков отвез меня в гостиницу. На этот раз за стойкой администратора сидел невзрачный мужичок с залысиной на лбу. Посмотрел на меня подозрительно, когда я назвал свою фамилию, и отдал ключ от комнаты. Ничего интересного не ожидалось. Жарох обещал заехать после обеда. Так что можно вздремнуть. Неожиданно увольнительная преподнесла сюрприз, дав мне надежду, лелеемую с того трагического дня. Есть еще люди, готовые пойти против княжеского преступления!
Глава 12
Тяжелый надсадный гул моторов убаюкивает, медленно погружает в дрему, но спать нельзя. Гляжу по сторонам, и в полутьме салона, освещаемого лишь аварийными фонарями мерзкого синего цвета, вижу парней, дремлющих на деревянных лавках. Стрига привалился к холодному борту и дрыхнет, открыв рот. Чижик что-то беззвучно шепчет. Всех богов, наверное, вспоминает. Его хохолок так и торчит на макушке словно постовой на дозорной вышке. Женька-Леденец играет ножом, виртуозно крутя его между пальцев. Но большинство пользуется моментом и подремывает. Короткие минуты перед очередным зуммером готовности к прыжку и выкриком Шрама. Наставник назовет чью-нибудь фамилию, сверяясь со списком, и кадет встанет перед открытым проемом, в который со свистом влетит холодный воздух. Я поежился.