Колыбель для Ангела
Шрифт:
Прошли в ризницу. Отец Алексей облачился в епитрахиль, набедренник, пояс и поручи, надел большой крест, и, обернувшись к образу Иисуса Христа, перекрестился.
Затем позвал участкового.
– Что ж, рассказывай Юрий Степанович, какие дела привели тебя, – отец Алексей огладил окладистую бороду и выжидающе посмотрел на Фролова. Взгляд его выражал сосредоточенность и внимание.
– А дело вот какое, батюшка. Вчера в приемное отделение нашей больницы привезли какого-то бродягу. Нашла его за своим огородом бабка Назариха, соседка ваша, что на окраине, у леса, живет. Назариха мне рассказала, что лежал бродяга тот без сознания – глаза открыты, и туманный взгляд в небо направлен. Ни крови, ни повреждений никаких на нем не было. На «скорой» привезли его в больницу – с тех пор так там и лежит, с открытыми глазами, но без сознания. Меня удивить трудно, не такое видывал, но я его увидел – мурашки по коже побежали. Лежит огромного роста мужик, вроде неживой, а вроде как вот-вот встанет – словно внезапно застыл. Врачи вокруг него суетятся, обещали сделать все возможное. На койку больничную он не вмещался, так они там из двух коек одну соорудили. Страсть какой огромный. И вообще, что-то в нем есть такое необычное, а что – не пойму.
Фролов замолчал и в задумчивости теребил ремешок фуражки, размышляя, чем же его еще так поразил незнакомец.
Отец Алексей, перекрестившись, вслух произнес:
– Спаси его Христос, – пригладил бороду и вопросительно посмотрел на Фролова. – Что ж, благословить болящего и страждущего – мое предназначение.
– Да, конечно, – спохватился Фролов, – и это, само собой, необходимо. Но я, собственно, хотел попросить помощи совсем по другому вопросу. У него вещей-то с собой немного было – так, котомка с парой тряпок, но вот среди них одна вещичка, пожалуй, интересная будет. Вроде, как церковная.
Отец Алексей удивленно взглянул на Фролова.
– На ней знак вроде креста, – пояснил свое предположение Фролов. – Хотя я и ошибаться могу, но очень похоже. Так вот я и подумал, не в церкви ли какой украдена штука эта. Страна наша большая, кто знает – где этого бродягу носило. Прежде, чем докладывать начальству, решил вот для начала проконсультироваться относительно принадлежности ее к церковному инвентарю, авось ценность какую представляет.
– В эксперты насчет ценности я, конечно, вряд ли сгожусь, – отец Алексей слегка нахмурил брови, – однако принадлежность к церковному инвентарю, пожалуй, определить смогу.
– Вот и хорошо, – обрадовался Фролов, – я ее сейчас принесу. Она у меня в машине. Уж не обессудьте, займу у вас немного времени.
Отец Алексей согласно кивнул.
Фролов торопливо вышел, а отец Алексей задумчиво прошелся по ризнице. Впервые к нему обращались с такой просьбой. К тому же услышанное немного взволновало его. Не часто в их тихой и благополучной станице происходят столь необычные события.
Вернулся Фролов. В руках он нес потертую старинную кожаную сумку с длинным наплечным ремнем.
– Вот все его богатство, – Фролов поставил сумку на стол.
Отец Алексей подошел к столу, потрогал сумку и, ощутив под рукой нежную фактуру выделанной кожи, внимательно осмотрел ее. Было в этой сумке что-то древнее, далекое. Толстая мягкая кожа изрядно потерта, особенно наплечный ремень, что свидетельствовало о почтенном возрасте вещи. Вместо ниток, сшита сумка была тонкими кожаными полосками, но самым интересными в ней казались застежки, которыми закрывался клапан сумки. Они представляли собой два цилиндрика, выполненных из отполированного, стеклоподобного, черного камня, с проточенными посередине, вкруговую, канавками, которые охватывали петли, пришитые тонкими кожаными полосками к сумке. «Вот уж поистине, – подумал отец Алексей, – все новое – хорошо забытое старое». Сейчас подобные застежки вместо пуговиц зачастую используют на всяких модных предметах верхней одежды. Какая временная пропасть между этими застежками.
Фролов их расстегнул, откинул клапан и извлек из сумки странный предмет. Он очень бережно положил его на стол. Одного взгляда отцу Алексею было достаточно, чтобы понять, что перед ним очень древняя и необычная вещь. От нее словно хлынула волна времени, но не холодная волна, которая обычно исходит от старинных, но давно умерших вещей, а теплая – волна жизни. Ему даже показалось, что он явственно ощущает это тепло – внутреннее, сокровенное, несущее в себе что-то таинственное, предназначенное именно ему. Такое странное ощущение возникает при созерцании старинных икон и отец Алексей невольно отнес эту вещь к категории духовных реликвий. Сам предмет словно уверял в этом, безмолвно, но бесспорно. Рассматривая нанесенные на нем узоры, отец Алексей провел по ним кончиками пальцев, и ему почудилось, что он слышит какой-то приглушенный шепот. Он мысленно стряхнул с себя это ощущение, но шепот все равно продолжал проникать в его сознание, как только он прикасался к предмету, будто кто-то невидимый шептал ему на ухо молитву. Это можно было понять по интонации, но слов не разобрать. Да и были ли это слова? И был ли вообще этот шепот? Сейчас он поручиться за это не мог.
Он посмотрел на Фролова. Тот непонимающе, но с интересом наблюдал за священником.
– Ты что-нибудь слышишь, Юрий Степанович? – спросил отец Алексей, в надежде получить подтверждение своим ощущениям.
Фролов озадаченно прислушался, покрутив головой, и удивленно обернулся к отцу Алексею:
– Я слышу мотоцикл. Опять Куприянов с утра пораньше без шлема по улицам гоняет. Трактора, слышу, в мехпарке заводятся. А что?
– Нет, ничего, показалось, наверное, – отец Алексей смущенно тряхнул головой. Шепот растворился в доносящихся с улицы звуках. Огонь лампады у образа Иисуса Христа качнулся и выровнялся, засияв ровным белым пламенем. Это было как наваждение. Оно настораживало. Настораживало, как все необычное, но не пугало.
Священник вновь сосредоточил внимание на загадочном предмете. Он был выполнен из странного твердого материала красноватого оттенка, и представлял собой две четырехугольные пирамиды, соединенные между собой основаниями. Никакой вычурности, присущей бесполезным помпезным вещам. Строгость исполнения как бы свидетельствовала о важности и величественности предназначения. На одной их граней размещалось странное изображение, отдаленно напоминающее очертаниями крест, с нанесенным на нем и вокруг него, знаками. На всех гранях предмета также по спиралям были нанесены знаки, часть из которых показались отцу Алексею знакомыми. Сознание его всколыхнулось, извлекая из памяти давно забытые странички жизни.
Во времена учебы в университете Алексей Першиков увлекался древнеегипетской культурой. Часами пропадая в библиотеках, он перечитал уйму литературы по истории одной из древнейших цивилизаций. На толкучке скупил у букинистов по этой теме все, на что был способен его студенческий бюджет. И сейчас, рассматривая знаки на принесенном предмете, он почти не сомневался в их происхождении. Часть из них имели нечто общее с древнеегипетским идеографическим письмом. Отец Алексей, пораженный своей догадкой, поднял взгляд на Фролова, и взгляд этот выражал изумление.
Фролов почувствовал, как по спине пробежал озноб.
– Ну, что я говорил! Вещичка-то, видимо, все-таки не простая, а? – прошептал он, словно боясь спугнуть удачу. Фролов не скрывал радости –милицейское чутье его не подвело.
– Да, Юрий Степанович, – помедлив, произнес отец Алексей, – предмет этот действительно, похоже, не безделушка, хотя к православной церкви вряд ли имеет отношение. Но само то, что он находится сейчас перед нами, я уже считаю чудом. Конечно если это не подделка под старину, во что я мало верю. Ведь подделывают обычно дорогие вещи, а тут, будто специально, выполнено все скромно, да еще и материал не драгоценный. Похоже на медь.