Колыбель предков
Шрифт:
С чего следует начата, где искать остатки древнейшей культуры? Может быть, так же, как во Франции и Бельгии, в пещерах? Благо их в окрестностях Красноярска и в особенности в долине живописной Бирюсы довольно много. Но разведки в пещерах принесли разочарование. И вот тогда-то, в самый ответственный момент, Иван Тимофеевич знакомится с И. А. Лопатиным, одним из замечательных русских геологов-путешественников. Где бы ни бывал Лопатин — в Минусинских степях, на Сахалине, в Приамурском или Приморском крае, он всюду отмечал памятники старины, описывал их, а некоторые даже раскапывал. У него, в частности, хранилась довольно значительная коллекция орудий новокаменного века, собранная около Базаихи
Иннокентий Александрович в один из своих очередных приездов в Красноярск посетил Савенкова, и тот рассказал ему о своей мечте найти палеолит на Енисее. Лопатин посоветовал ему искать остатки культуры древних охотников не в пещерах, а в обрывах высоких речных террас, сложенных желтоватой глиной воздушного происхождения, лессом. Ведь именно здесь часто залегают кости древних гигантов — носорогов, мамонтов, быков и лошадей, современников первобытного человека. Если вместе с ними окажутся обработанные камни, это и будет палеолит. На месте открытия надо провести точные геологические наблюдения, установить условия, в которых залегают кости и камни. Если такие находки действительно последуют, то не стоит увлекаться сравнениями и аналогиями с тем, что известно по открытиям в Европе. Главное — точность наблюдений.
Как первый, так и второй совет Савенков принял на вооружение и неукоснительно выполнял их.
Лопатин с этих пор стал Помогать своему коллеге по увлечению археологией. Он снабжал его книгами и библиографическими указателями по «доисторической археологии», предлагал свою помощь при обработке материалов. Савенков высоко ценил его и говорил своим знакомым, что «с геологией и археологией края он знаком более, чем кто-либо другой».
Иван Тимофеевич с энтузиазмом занялся поисками палеолита в Красноярске и прилегающих к нему районах. Однако успех пришел не сразу. Работать приходилось в трудных условиях. В городе не было тех, кто показал бы методы работы как в области археологии, так и в геологии. Среди «неблагоприятных условий» и «прискорбных затруднений» самым, может быть, досадным и труднопреодолимым была «ощутительная бедность литературных пособий». Чисто подготовительный этап работы при характерной для Савенкова добросовестности отнимал много времени. А ведь он был «всего-навсего» любителем, т. е. изучать книги и совершать экскурсии приходилось после выполнения прямых служебных обязанностей.
В 1883 году пришел первый небольшой, но оттого не менее радостный успех. Во время очередной экскурсии в глубокой промоине недалеко от села Ладейки Иван Тимофеевич нашел необычное каменное орудие, которое поразило его. По размерам оно, при сравнении с изящными, гонко обработанными и миниатюрными изделиями новокаменного века, значительно превосходило все известное ему До сих пор. Оббивка камня была примитивна и груба. И даже дополнительная подправка, которой древний мастер стремился «облагородить» свое детище, не спасала положение. Орудие выглядело архаическим и подлинно первобытным. Все это совмещалось с характерной формой изделия. Когда Савенков очистил его от глины и увидел полностью, то удивился: до чего же оно напоминало ему каменные инструменты, которые французские археологи называют в своих изданиях сент-ашельскими и мустьерскими! Мог ли он мечтать о такой древней культуре человека на Енисее?!
Но сам по себе примитивный облик орудия не являлся еще точным критерием Древности. Савенков вспомнил предостережение Лопатина: «Не увлекайтесь сравнениями. Главное — точность наблюдения». Вспомнил и стал тщательно исследовать место находки. Вознаграждение за труд не замедлило появиться: недалеко от участка, где в глину впился камень, он нашел другую не менее интересную находку — кость крупного «первобытного быка». Казалось бы, что ценного может быть в ней — кость как кость, таких всюду валяется множество. Но в том-то и дело, что кость «первобытного быка» датировала вне всякого сомнения глинистый слой с каменным орудием, а следовательно, и само изделие первобытного человека, значительно более древним временем, чем новокаменный век. 10–15 тысяч лет — вот самая ранняя из возможных его дат!
Находка около Ладеек явилась началом последующих, не менее замечательных открытий. Имя Савенкова становится известным в Иркутске. Его принимают в члены Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества и выделяют средства на дальнейшие разведки и раскопки в окрестностях Красноярска. В 1884 году начнется серия продолжительных и успешных экскурсий в села Ладейки, Няшу, Базаиху, Перевозную, Собакино. Удивлению жителей нет границ, когда они воочию видят результат непонятных «земляных работ» на песчаных дюнах, речных террасах и даже на вершинах возвышенностей, где, как оказалось, располагается древний город, возраст которого полторы-две тысячи лет! Ему стали приносить «редкости», которые приводили затем к любопытным находкам.
Однажды в его квартиру заглянул инженер-технолог кирпичных заводов Красноярска Плотников, зная, что директор семинарии интересуется костями древних животных. Он рассказал Савенкову о глиняных карьерах на Афонтовой горе, расположенной к западу от города. Инженер отметил в некоторых из разрезов скопление остатков костей мамонтов и собрал извлеченные из глины «странные камни». Можно представить радость Ивана Тимофеевича, когда после осмотра нескольких образцов он убедился в том, что камни носят следы обработки рукой человека. По виду их можно было принять за палеолитические. Если они залегают в том же слое, что и кости мамонта, то в таком случае эти камни обработал человек древнекаменного века, современник мамонта.
Возможно ли это? Никогда никому в Сибири, в том числе везучему на открытия Черскому, не удавалось еще костные остатки мамонта встречать вместе с каменными орудиями.
Однако как можно сделать подобный вывод без самой тщательной проверки? Стоит ли удивляться, что уже на следующий день Савенков побывал на Афонтовой горе. Он переходил от одного карьера, где добывалась «кирпичная глина», лесс, к другому, осматривал стенки выемок, расспрашивал землекопов, где и как часто находят кости, на какой глубине они залегают и не встречаются ли с ними камни.
Какие камни? Да самые простые, только определенным образом расколотые! К удивлению рабочих, этот приятный, но несколько холодноватый и строгий господин с увлечением копался вместе с ними в глине, перерывал отвалы земли, спускался по шатким мосткам на дно глубоких карьеров, и все это только ради того, чтобы завернуть в газету старую, никому не нужную и ни на что не пригодную кость.
Иван Тимофеевич просит рабочих не выбрасывать в отвалы и не засыпать кости, а оставлять их для него. Он готов платить за старые кости деньги. Правда, нужно не просто собирать кости и сваливать их в кучу: Савенков хочет знать, где каждая из них найдена и на какой глубине. И снова просьба — замечать «оббитые камин».
С этого времени на протяжении пяти лет, вплоть до 1889 года, не проходило почти ни одного дня, чтобы Савенков не посетил Афонтову гору. Количество костей увеличивалось день ото дня. Далеко не все их Иван Тимофеевич мог определить — какой из него палеонтолог! Но все же, когда попадались особенно крупные кости или рога, он уверенно отмечал — еще мамонт, а здесь северный олень. Как хотелось, чтобы все это осмотрел специалист, для которого кости не являются тайнами. Но откуда он, такой специалист, в Красноярске?